Книга Крепостная, страница 110 – Марьяна Брай

Николашку я затащила в мастерскую с улицы, не объясняя, что случилось. Скинула шаль, пальто и, налив из горячего чайника его «фирменного» чая, принялась описывать то, что хочу.

— Пасха-т нынче двасать третева! Это считай, - он закатил глаза, видимо, прикидывая, сколько времени до нее осталось.

— Десятое сегодня. Тринадцать дней! Надо делать шкатулку в форме яйца, но на донышке сточить, чтобы она стояла. Но немного наискось, чтобы острие яичка вверх смотрело, - торопясь, словно дорога была каждая минута, затараторила я.

— Девка, давай, не понужай так, перво-наперво нарисуй мне сбоку ее. И покажи, покуда крышка будет. Какого размеру хоть примерно?

Пару часов мы рисовали, примерялись, мяли промасленную бумагу, чтобы воочию посмотреть на размер и удобство. А потом вспомнили, что есть снег, и перешли лепить макет на улицу.

Николай перемерил со всех сторон наше снеговое яичко, почесал за ушами, сделал необходимые записи и, как сказочный персонаж, сообщил, что «утро вечера мудренее. Иди, Иван Царевич, отдыхай, а к утру все будет.».

Естественно, я не ушла, потому что до восьми вечера было еще много времени. Я занялась шкатулками.

К Пасхе усадьбу украсили еловыми ветвями, в доме зажгли свечи. Воскресение Христа начинали отмечать какНовый год: сидя за столом и не прикасаясь к пище. Страстная неделя заканчивалась аккурат в полночь, и, говорят, весь городок светился Пасхальными свечами из нарядных окон.

Утром все шли на праздничную службу, а с обеда начинали ходить в гости. Христосоваться.

Я еле дожила до обеда, потому что в той самой купеческой лавке с красивой вывеской около двери на продажу взяли две моих шкатулки. И обещали отдать аж сто рублей двадцать третьего апреля, сразу после службы.

Мы с Нюрой и Глафирой запланировали зайти в лавку после праздничной службы в церкви. Нет, она не работала в Пасху. Просто тот самый купец Илья Федорович Смольников пообещал, что продаст мои прекрасные изделия перед Пасхой, и дал расписку на сотню.

— Надюша, Надюша, - женский голос за моей спиной отвлек от беседы с подругами. Я остановилась и обернулась.

Две женщины в дорогих платках, модных приталенных куртках чуть ниже бедра, с узким меховым воротником-шалькой и в ярких юбках улыбались мне такой улыбкой, будто встретили самого родного человека.

— Вы меня? – удивилась я.

— Вас, вас, душенька, - наперебой затараторили обе, торопясь нас догнать, но осторожничая, чтобы не поскользнуться. – Мы Смольниковы. Батюшке нашему вы шкатулки те принесли. И мы их выпросили себе в подарок. Будут к приданому нашему храниться!

— О! Я рада, что вам по душе пришлись мои поделки! – от сердца отлегло. А то сейчас уже и не знаешь, чему радоваться и чего ждать. Тем более от незнакомых барышень.

— Идемте, идемте, матушка христосоваться ждут и вас рады видеть будут. Вы, оказывается, новая жена Осипа Германыча? Батюшка его очень уважает, всегда в пример всем ставит. Ведь он помещик: мог бы и не заниматься ничем, а трудится своими руками. Ох, и красива у вас невестка! Все про нее говорят… - схватив меня под руку, одна из них(сестёр) потащила меня к известному мне уже дому.

— Правда, не все хорошее говорят, а мы и не верим. Люди завистливы страсть как! – подхватила тему вторая, не поняв, что первая «язык прикусила», поняв, что лишнего сболтнула.