Книга Синий мопс счастья, страница 28 – Дарья Донцова

– Нелька говорит, что в домашнем переводе, который готовится в спокойной обстановке, со словарем, не должно появиться ни одной, даже крохотной ошибочки, – с самым разнесчастным видом сообщил Кирюша.

– Погоди горевать, – я решила приободрить его, – неси сюда весь переведенный текст, может, мы догадаемся.

– Всю голову сломал, – пожаловался Кирюшка, – это явно одушевленное существо, но не животное.

– Да? Человек?

– Человек по-немецки «Mensch», а это не пойми кто!

– С чего ты решил, будто речь идет о человеке? Вдруг оно как раз животное? Ты уверен, что все виды упоминаются в данном словаре?

– Лампа, – обозлился Кирюшка, – ты текст внимательно читала?

– Нет, даже не проглядела, – призналась я.

– Речь в нем идет о каком-то международном совещании, – пояснил Кирюша, – написано в одном месте «Yeltzin сказал». Ты можешь себе представить хоть какое-нибудь животное, которое принимает участие в конгрессе и еще выступает на нем?

Внезапно меня осенило.

– Кирюша! Yeltzin – это Ельцин, так ужасно перевели его фамилию!

Мальчик секунду моргал глазами, потом заорал:

– Я кретин, дебил, идиот! Час рылся в словаре! Ну кому в голову пришла идея так его обозвать! Отчего попросту не поставить: Elzin.

Я пожала плечами, сие мне неизвестно.

…– Чего вытаращилась, – грубо прервал мои мысли парень, – опоздала, между прочим, на полчаса! Из-за этого Симка в коридоре обосралась. Иди убери.

– Я?!

– Ну не я же. Давай шевели копытами, убогая. Где только вас мать находит. Небось у себя в морге. Ну чего уставилась, лахудра! Скидывай свои говнодавы, тряпка на балконе. Сначала коридор мой, а уж потом гулять ступай!

– И не подумаю, – пошла было я в атаку, но мои возражения были моментально растоптаны юношей.

– Еще скажи, что в домработницы не нанималась, – заорал он. – Вовремя приходить надо!

На лестничной площадке послышался тихий, шуршащий звук. Очевидно, кто-то приехал на лифте.

– Что происходит? – прозвучало бодрое контральто.

Я обернулась. Стройная женщина со светло-карими глазами, в которых застыло недоумение, приближалась к двери. В руках она держала огромные пакеты.

– Во, полюбуйся, – зло сказал юноша, – приперлась! Сама с этой м… и разбирайся.

Выговорив последнюю фразу, он спокойно развернулся и пошел в глубь квартиры. Я невольно залюбовалась фигурой грубияна, небось молодой человек целые дни проводит на тренажерах, ну не мог же он родиться с такой рельефной мускулатурой.

– Что, собственно говоря, здесь происходит? – повторила Наташа и опустила на пол туго набитые сумки.

– Ваш сын, кажется, его зовут Виталием, принял меня за женщину, которую вы наняли вместо Риммы прогуливать собак, – объяснила я. – Новая служащая опаздывает, и одна псина, не утерпев, набезобразничала в коридоре. Виталик был так зол, что я не успела объяснить ему: на самом деле работаю в милиции и убирать за животными не стану. Пришла к вам, чтобы поговорить о Римме. Насколько я поняла, вы хорошо знали девочку?

– Вовсе нет, – вздохнула Наташа. – Да вы входите.

Я вошла в шикарно отремонтированную квартиру. Два миттельшнауцера кинулись облизывать хозяйку, на постороннего человека собаки не обратили никакого внимания.

– Знаю, знаю, – сердито сказала Наташа, – это ты, Сима, набезобразничала. Виталик, сделай одолжение, прогуляй собак.

– Я к зачету готовлюсь, – донеслось из коридора, – оставь меня в покое, сама сбегай, невелик труд.

Наташа покраснела, но все же крикнула:

– Ко мне человек пришел, нам поговорить надо!

– Давайте вместе сходим, – предложила я, – у меня тоже собаки есть.

– Да? – обрадовалась Наташа, вытаскивая поводки. – А какие?

– Всякие: мопсы, двортерьер и стаффорд.

– Странный набор.

– Ну уж так получилось.

Мы вышли во двор, миттельшнауцеры принялись нарезать круги по небольшому садику.

– Как собачник вы меня поймете, – вздохнула Наташа, – прогулка – огромная проблема. Я работаю в больнице, ехать мне до нее в лучшем случае час, это если в пробку не попадаю. Пятиминутку главный в восемь созывает, он у нас из семьи военных, опоздания не прощает, я на всякий случай вылетаю из дома в шесть тридцать. Псов следует выгуливать минут сорок, следовательно, в полшестого я должна их вытащить во двор, затем поднять в квартиру, вымыть им лапы, накормить. Посчитайте, во сколько самой встать надо? Получается самое позднее в полпятого. Немыслимое дело! Вечером и того хуже! Приползаю еле живая, сил нет даже чаю попить, на мужа рассчитывать нечего, он лишь собой занят.

– Зачем же вы завели собак?

– Виталик захотел, – зевнула Наташа, – это его песики.

Интересно получается, животные принадлежат парню, а выводит, моет и кормит их мать.

– Ваш сын может взять на себя заботу о собаках.

– Виталечка в институт ходит, – напряглась Наташа, – ему в девять утра надо из дома выскакивать.

Я промолчала. По-моему, Виталию совсем не помешает встать в семь, это не полпятого.

– Мучилась я, мучилась, – не замечая моей реакции, спокойно рассказывала Наташа, – и решила нанять кого-то в помощь. Вы не поверите, как это сложно! Народ у нас стонет: денег нет, голодаем. А работать никто не желает. Я предлагала сто долларов в месяц за крайне необременительное дело. Два раза в день прийти и погулять с псами. Ключи у лифтера, Иван Семенович у нас человек ответственный, откроет, закроет квартиру, приглядит за «выгульщиком», только все равно лучше иметь дело с честной женщиной. И представляете: приходят ко мне тетки, два дня потаскаются с Симой и Наной, а потом начинают ныть, все поют одну песню: «Очень тяжело каждое утро и вечер работать. Нельзя ли три раза в неделю?»