Онлайн книга «Мой генерал»
— А почему не вошли? — Не знаю. Наверное, я об этом не подумал. — Послушайте! Остановилась она неудачно. Где-то поблизости скорее всего располагалась военная база всех местных комаров, потому что тучи их теперь вились вокруг Марининой физиономии, так что воздух тоненько звенел. Она начала отмахиваться, и напрасно, потому что остановиться уже было невозможно, и через пять секунд она махала руками, как ветряная мельница. Федор Тучков беспокойно следил за ее движениями и время от времени отшатывался, как бы непроизвольно. Нельзя быть убедительной и солидной, да еще неприступной и холодной, когда во все стороны размахиваешь руками! — Я не хочу, чтобы вы за мной таскались! — Наверное, нам лучше идти, иначе нас здесь съедят. — Я приехала отдыхать и не желаю, чтобы мне мешали! — У вас на правой щеке три комара. — Я пять лет не была в отпуске! Я не признаю никаких курортных знакомств!.. — Должно быть, это оттого, что здесь низина. — Мало того, что я в первый же день нашла труп и теперь на меня все смотрят как на экспонат в музее, еще вы таскаетесь за мной! — Боюсь, долго нам не продержаться. — Я ехала так далеко от Москвы просто затем, чтобы отдохнуть! Я не хочу ни с кем общаться, я и так общаюсь целый год, а сейчас я просто хочу отдохнуть! — Нужно было мне захватить какое-нибудь средство. Но я не предполагал, что мы будем… прогуливаться по лесу. Тут Марина внезапно услышала, что он говорит. — Никто не прогуливается с вами по лесу! Я пытаюсь вам объяснить, что не нужно за мной ходить! Я не хочу! Вы понимаете человеческие слова? — Смотря какие, — неожиданно заявил Федор Тучков, — а у вас, по-моему, мания величия. С чего вы взяли, что я за вами… таскаюсь? Марина перевела дух и с досадой шлепнула себя по голой шее. — Шли бы тогда с Вероникой! — Вероника шла на корт. Мне нужно домой. То есть в номер. И что тут такого? Н-да. Ничего «такого» в этом, пожалуй, нет. Просто он ее раздражает. Так раздражает, что она ведет себя неприлично. — Извините, — буркнула Марина, отплевываясь от комаров, которые лезли в рот, нос и уши. Руки и шея горели и чесались, под волосами как будто что-то шевелилось. Надо бежать! Она бросилась по дорожке вверх, подальше от комариной военной базы. Федор не отставал. — У вас, наверное, работа связана с людьми, — миролюбиво предположил он у нее за спинкой, — и вы от них устаете. Он предлагал прекрасное оправдание ее хамству и настойчивым попыткам убедить его в том, что он за ней таскается. Ей нужно было только согласиться — да, устает. — Да ни от кого я не устаю! — с досадой возразила Марина, как будто черт тянул ее за язык. — Я работаю с бумагами, а не с людьми! Самое смешное, что это не правда, работала она больше с людьми, чем с бумагами, но ей очень не хотелось, чтобы он бросал ей спасательный круг и оправдывал ее хамство! Она ловко и изящно — по крайней мере ей хотелось так думать — перепрыгнула через толстую ветку, упавшую поперек дороги, просторная штанина зацепилась за какой-то сук, подло торчавший из ветки, ткань затрещала, ногу дернуло назад, и Марина плюхнулась на колени, прямо на мокрый потрескавшийся асфальт. Правая коленка, много лет назад разбитая на лыжах, угодила на какой-то каменный выступ, и Марина взвыла от боли. Потемнело в глазах. Стало нечем дышать. В затылок как будто вбили кол. — Что же вы так! Как же вы так! Ушиблись? Покажите ногу! Все эти восклицания она слышала сквозь ровный шум боли в ушах и посильнее закусила губу. Губа была соленой и мокрой. — Вставайте! Держитесь за меня и вставайте! Попробуйте. — Я пробую, — сквозь зубы сказала Марина. Первая волна боли отхлынула, оставив только унижение и тошноту. Взявшись рукой за пестроцветный спортивный костюм, она кое-как поднялась и подышала ртом, чтобы прогнать тошноту. Федор Федорович крепко держал ее за локоть и намеревался закинуть его себе за шею, чтобы тащить Марину, как водят раненых в кино. — Что ж вы прыгаете и не смотрите куда! — Я без очков вообще плохо вижу! — Тогда почему вы ходите без очков? На это Марина ничего не ответила, только сказала: — Отпустите меня! — Вы уверены, что у вас… ничего не сломано? У нее была сломана гордость, да и то не сломана, а так, чуть поцарапана, но она не стала сообщать об этом Федору Тучкову. Она решительно сняла свой локоть с его шеи, пристроила сумку и похромала за кустик, к поваленному толстому черному бревну. Федор постоял-постоял и потащился за ней. Держа ногу на весу, Марина присела на бревно и осторожно задрала штанину — коленка была грязной, красной и, кажется, уже опухала. — Черт, — с тоской сказала Марина и зачем-то подула на нее, как в детстве, когда на все раны достаточно было подуть, и боль проходила. Сейчас ничего не изменилось. Или все дело в том, что дуть должна была непременно мама? Марина потрогала кожу, сморщилась, зашипела, и тут у нее перед носом опять оказался Федор Тучков. — Дайте я посмотрю, — деловито предложил он и полез к ее коленке. Марина отдернула ногу: — Не надо ничего смотреть! Я… посижу пять минут, и все пройдет. — А если не пройдет, мне придется нести вас в медпункт. Между прочим, дорога туда пролегает как раз через центральный вход, — неожиданно добавил он. — Хотите, чтобы я нес вас в медпункт через центральный вход? Там, наверное, народу еще прибавилось. Не отрываясь от ноги, которую она баюкала и убирала у него из-под носа, Марина внимательно на него посмотрела. Может, он не дебил? Может, он только производит такое впечатление? Может, на самом деле он очень умный? По крайней мере наблюдательный — это точно. — Это вы во всем виноваты, — неожиданно бухнула она, — черт бы вас побрал! |