Онлайн книга «Соло на ундервуде. Соло на IBM»
|
Маршал копал огород. Он был голый до пояса. Извинившись, он повернулся и убежал в дом. На спине его виднелась четкая пороховая татуировка: "Сегодня мы в одном бою Друг друга защищаем, А завтра мы в одной пивной Друг друга угощаем!" Сын маршала оказался плагиатором. Издавался какой-то научный труд. Редактора насторожила такая фраза: «Со времен Аристотеля мозг человеческий не изменился». Может быть, редактор почувствовал обиду за современного человека. А может, его смутила излишняя категоричность. Короче, редактор внес исправление. Теперь фраза звучала следующим образом: «Со времен Аристотеля мозг человеческий ПОЧТИ не изменился». Лев Никулин, сталинский холуй, был фронтовым корреспондентом. А может быть, политработником. В оккупированной Германии проявлял интерес к бронзе, фарфору, наручным часам. Однако более всего хотелось ему иметь заграничную пишущую машинку. Шел он как-то раз по городу. Видит – разгромленная контора. Заглянул. На полу – шикарный ундервуд с развернутой кареткой. Тяжелый, из литого чугуна. Погрузил его Никулин в брезентовый мешок. Думает: «Шрифт в Москве поменяю с латинского на русский». В общем, таскал Лев Никулин этот мешок за собой. Месяца три надрывался. По ночам его караулил. Доставил в Москву. Обратился к механику. Тот говорит: – Это же машинка с еврейским шрифтом. Печатает справа налево. Так наказал политработника еврейский Бог. Молодого Шемякина выпустили из психиатрической клиники. Миши шел домой и повстречал вдруг собственного отца. Отец и мать его были в разводе. Полковник в отставке спрашивает: – Откуда ты, сын, и куда? – Домой, – отвечает Миша , – из психиатрической клиники. Полковник сказал: – Молодец! И добавил: – Где только мы, Шемякины, не побывали! И в бою, и в пиру, и в сумашедшем доме! Я был на третьем курсе ЛГУ. Зашел по делу к Мануйлову. А он как раз принимает экзамены. Сидят первокурсники. На доске указана тема: «Образ лишнего человека у Пушкина». Первокурсники строчат. Я беседую с Мануйловым. И вдруг он спрашивает: – Сколько необходимо времени, чтобы раскрыть эту тему? – Мне? – Вам. – Недели три. А что? – Так, говорит Мануйлов, – интересно получается. Вам трех недель достаточно. Мне трех лет не хватило бы. А эти дураки за три часа все напишут. Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом круглым дураком. И наоборот, разглагольствуя о жареных грибах, быть весьма умным человеком. Это было лет двадцать назад. В Ленинграде состоялась знаменитая телепередача. В ней участвовали – Панченко, Лихачев, Солоухин и другие. Говорили про охрану русской старины. Солоухин высказался так: – Был город Пермь, стал – Молотов. Был город Вятка, стал – Киров. Был город Тверь, стал – Калинин… Да что же это такое?! Ведь даже татаро-монголы русских городов не переименовывали! Это произошло в двадцатые годы. Следователь Шейнин вызвал одного еврея. Говорит ему: – Сдайте добровольно имеющиеся у вас бриллианты. Иначе вами займется прокуратура. Еврей подумал и спрашивает: – Товарищ Шейнин, вы еврей? – Да, я еврей. – Разрешите, я вам что-то скажу как еврей еврею? – Говорите. – Товарищ Шейнин, у меня есть дочь. Честно говоря, она не Мери Пикфорд. И вот она нашла себе жениха. Дайте ей погулять на свадьбе в этих бриллиантах. Я отдаю их ей в качестве приданого. Пусть она выйдет замуж. А потом делайте с этими бриллиантами что хотите. Шейнин внимательно посмотрел на еврея и говорит: – Можно, и я вам что-то скажу как еврей еврею? – Конечно. – Так вот. Жених – от нас. Одного моего знакомого привлекли к суду. Вменялась ему антисоветская пропаганда. Следователь задает ему вопросы: – Знаете ли вы некоего Чумака Бориса Александровича? – Знаю. – Имел ли некий Чумак Б.А. доступ к множительному устройству «Эра»? – Имел. – Отпечатал ли он на «Эре» сто копий «Всеобщей декларации прав человека»? – Отпечатал. – Передал ли он эти сто копий «Декларации» вам, Михаил Ильич? – Передал. – А теперь скажите откровенно, Михаил Ильич. Написали-то эту «Декларацию», конечно, вы сами? Не так ли?! Реплика в Чеховском духе: «Я к этому случаю решительно деепричастен». Я уверен, не случайно дерьмо и шоколад примерно одинакового цвета. Тут явно какой-то многозначительный намек. Что-нибудь относительно единства противоположностей. – Какой у него телефон? – Не помню. – Ну, хотя бы приблизительно? Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова. Режим: наелись и лежим. Это случилось на Ленинградском радио. Я написал передачу о камнерезах. Передача так и называлась – «Живые камни». Всем редакторам она понравилась. Однако председатель радиокомитета Филиппов ее забраковал. Мы с редактором отправились к нему. Добились аудиенции. Редактор спрашивает: – Что с передачей? Филиппов отвечает: – Она не пойдет. – Почему? Ведь это хорошая передача?! – Какая разница – почему? Не пойдет и все. – Хорошо, она не пойдет. Но лично вам она понравилась? – Какая разница? – Ну, мне интересно. – Что интересно? – Лично вам эта передача нравится? – Нет. Редактор чуть повысил голос: – Что же тогда вам нравится, Александр Петрович? – Мне? Ничего! Председатель Радиокомитета Филиппов запретил служащим женщинам носить брючные костюмы. Женщины не послушались. Было организовано собрание. Женщины, выступая, говорили: – Но это же мода такая! Это скромная хорошая мода! Брюки, если разобраться, гораздо скромнее юбок. А главное – это мода. Она распространена по всему свету. Это мода такая… Филиппов встал и коротко объявил: |