Онлайн книга «Анук, mon amour…»
|
– О букинистическом магазине, который один хочет купить, а другой – продать. – Нет. Мы говорили не об этом. Вернее, не только об этом. Знаете, о чем он спросил меня, когда стало ясно, что в ближайшее время кабина не тронется с места? – О чем? – Видел ли я фильм «Лифт на эшафот» с Жанной Моро. – Почему он спросил у вас об этом? – Обстановка была подходящая. Созвучная названию. Я имею в виду почти водевильную ситуацию с лифтом… – Я понял. А если бы вы оказались в охваченном пламенем здании – он спросил бы у вас, видели ли вы фильм «Ад в поднебесье»? – Не знаю. Может быть. – Так что вы ему ответили насчет Жанны Моро? – Когда-то я смотрел этот фильм, со своей – тогда еще будущей – женой. Но абсолютно не помню, о чем там шла речь. Кажется, это был детектив. Мне показалось, что Ги немного расстроился, когда я не смог вспомнить сюжет. – На этом кинематографическая тема была исчерпана? – Почти. Он поинтересовался еще одним фильмом. – Каким? – Довольно необычное название, даже несколько мрачноватое. Погодите, я попытаюсь вспомнить… Я определенно видел его на какой-то афише, я подумал об этом и тогда, в лифте… Ну конечно! Старая афиша Французской Синематеки. Из того самого букинистического, бог знает сколько она там провисела… А фильм назывался «Диллинджер мертв», точно. Знакомое имя – Диллинджер. Вы не знаете, кто это? – Кажется, был такой американский гангстер. – Так фильм о гангстерах? – Понятия не имею. Значит, вы трепались о кино. – Мы не э-э…трепались о кино. Это не было похоже на треп о кино. Во всяком случае, Ги говорил о Диллинджере как о своем личном враге. Как будто этот Диллинджер отправил на тот свет всю его семью, увел у него невесту прямо из-под венца и сломал самому Ги позвоночник напоследок. – Что же привело мсье Кутарба в такое возбуждение? Ведь Диллинджер мертв. – Мертв? – Мертв. Если судить по названию… Экстравагантность мсье Кутарба именно в этом и заключалась – в личных счетах с киноперсонажем и в жонглировании фильмами? – Нет. Разговор о фильмах занял у нас минут десять от силы. – А все остальное время? – Я расспрашивал Ги о его работе. Вернее, о его духах. За несколько дней до нашего знакомства моя жена приобрела «Саламанку»… Нет, «приобрела» – не совсем точное слово. Счастливо воссоединилась со своим запахом – так будет вернее. Она даже внешне изменилась… – Помолодела лет на двадцать и стала похожа на Ким Бессинджер? – Ваша ирония не совсем уместна, мсье Бланшар… – Простите, не удержался. Не очень-то я доверяю всей этой рекламе гигиенических средств… – Духи – не гигиеническое средство. А что касается моей жены – она осталась собой. – И при этом изменилась? – Да. Я и забыл, какой она была двадцать три года назад, когда мы с ней только познакомились. Я забыл, а благодаря этим духам – вспомнил. – О чем? – О том, что в молодости она любила группу «Sex Pistols», мужские рубашки с запонками и сигары. О том, что она никогда не считала, что я подражаю Трумэну Капоте. О том, что она целовалась так, что дух захватывало… – А духи сыграли роль афродизиака? – Странно… – Что странно? Связка «полицейский – афродизиак»? – Нет. Странно, что вы вообще упомянули афродизиаки. Хотя внезапно нахлынувшие воспоминания… внезапно вернувшуюся память… можно считать афродизиаком. – Ваша жена тоже вспомнила о сигарах? И о мужских рубашках с запонками? – Нет. Достаточно было того, что вспомнил я. – Вы сказали ей об этом? – Я сказал ей только, что эти духи ей идут. – Вы сказали об этом самому Ги? – Я был ему благодарен – вот и сказал. – А он? – Спросил, какие сигары предпочитала моя жена в молодости… Духи – и есть воспоминания, примерно к этому сводилась его мысль: ничего другого найти в них невозможно. – Интересно, что сказала бы на это ваша жена? Двадцать три года назад, когда целовалась так, что дух захватывало… Сколько ей было тогда? – Девятнадцать. – Вряд ли она думала о каких-то там воспоминаниях. Она ведь и тогда пользовалась духами. Или нет? – Конечно. Ей нравился запах магнолии, немного дешевый, но убедительный. – Немного дешевый? – Я считал его немного дешевым, немного наивным, немного акцентированным, но именно в этом заключался его шарм. А знаете, мсье Бланшар, ведь и в «Саламанке» легко угадывалась магнолия… другая, без налета дешевизны – но все же магнолия. – Облагороженная временем? – Облагороженная воспоминаниями. Так что, может быть, Ги не так уж неправ? – Ги, Ги, Ги… Все так и норовят ухватиться за палец Ги, лизнуть его в задницу… – Вы как будто недолюбливаете его, мсье Бланшар. – Я просто пытаюсь быть объективным. О чем еще вы говорили? – О ловушках. – В контексте духов? – В контексте застрявшего лифта. Но и в контексте духов – тоже. И в контексте воспоминаний. Ги употребил еще одно слово – «капкан». – Букинистический в этом же контексте не упоминался? – Не припомню. Возможно. – А сам мсье Кутарба не расспрашивал вас о его бывших владельцах? – Нет. – Разговор вертелся только вокруг двух дурацких фильмов, одного дурацкого запаха и вашей жены? – И вокруг ловушек. – Капканов? – Да. Мы ведь застряли в лифте, не забывайте. Запах – и есть ловушка, примерно к этому сводилась его мысль, и выбраться из запаха гораздо сложнее, чем из застрявшего лифта. Но даже если ты и выберешься – не факт, что окажешься на нужном этаже. – Вздор. До нужного этажа всегда можно дойти пешком. – Если есть лестница. И если эта лестница куда-нибудь ведет. – Час от часу не легче… Это чудное умозаключение принадлежит вам? Или ему? – Ему. – Лестницы вызывают в нем такую же ярость, как и киношный Диллинджер? – Особой ярости по отношению к лестницам я не заметил. Настороженность – да, но отнюдь не ярость. |