Онлайн книга «Хрустальная ловушка»
|
С затемненными стеклами. — Вчера вы были в очках? У вас плохое зрение? — Нет, — Ольга беспомощно посмотрела на мужа. — Со зрением у меня все в порядке. — Моя жена действительно уже какое-то время носит очки. Это от снега, она посадила себе глаза, когда была на спуске, — волнуясь, объяснил Марк. — Надеюсь, в этом нет ничего предосудительного? — Вчера вечером вы тоже были в очках? — Какое это имеет значение? — снова вклинился Марк. — Вы были в очках? — Да, — едва слышно произнесла Ольга. — А сегодня? — Я забыла… И Марк не напомнил мне. Но все равно, глаза больше не болят… — Понятно. Ну что ж, спасибо, Сергей Алексеевич. Вы можете быть свободны. Серый покинул помещение. Когда он аккуратно прикрыл за собой дверь, в комнате воцарилась тишина. — Может быть, пригласить людей, которые видели вас ночью, примерно в это же время? — Ненужно… — Значит, вы признаете, что посетили гостиницу ночью? — Я… Я не помню этого. — Она спрятала лицо в коленях и зарыдала. — Не помню, не помню, не помню… — Прекратите! — крикнул Марк. Ну вот, теперь можно и прекратить. Она не помнит — полная калька с ситуации с Запесоцкой. Не помнит, не ведает, что творит. Бедняжка. — А что вы помните? — Я вернулась домой… После ссоры с отцом. Я вернулась в коттедж и легла спать. У меня болела голова. Страшно болела. Она и сейчас болит. Я не могла там быть… Я не помню, не помню… Ольга была окружена людьми, но сейчас вокруг нее как будто бы возникло пустое безвоздушное пространство. Мертвая зона. Звягинцев загремел ящиком стола и спустя секунду достал оттуда вещественное доказательство. Охотничий нож Нгаи, еще вчера принадлежавший покойному Шмаринову. Орудие убийства. Звягинцев положил окровавленный нож перед собой. Ольга смотрела на него не отрываясь. — Вам знаком этот предмет? — Нож? — Да, нож. — Да, это папин нож. Из его коллекции. Нож Нгаи. Он его очень любит. Он часто возит его с собой. Я не знаю, зачем он привез его сюда. Я не знаю… — Этим ножом сегодня ночью был убит ваш отец. И тогда она не выдержала. Она упала на пол и уткнулась руками в пол. Дальше произошло совсем уж непредвиденное: ее стошнило. — Уберите его, уберите, слышите! — заорал Марк, пытаясь собой заслонить Ольгу от стола. — Убери его немедленно, сволочь! Звягинцев и сам порядком струхнул. С ножом он, пожалуй, переборщил, но кто знал, что у девушки окажутся такие хрупкие нервы? Он сунул нож обратно в ящик стола, совершенно не зная, что будет делать дальше. Ольга по-прежнему сидела на полу, и плечи ее сотрясались от рыданий, а горло перехватил спазм. — Ты мне за это ответишь, сволочь! — крикнул Марк. — Ты мне за это ответишь! Я тебя сгною!!! Я тебя сам порешу. Марк кричал так сильно, что у Звягинцева заложило уши. — Нет, — вдруг очень тихо сказала Ольга. — Нет. Не надо, Марк. Ты знаешь правду, Марк! Не надо, прошу тебя… — Кара! — Не надо. Все кончено, Марк. Все кончено. Она в упор посмотрела на Звягинцева. Если бы глаза могли убивать, Пал Палыч свалился бы бездыханным. В самой глубине ее зрачков притаилась такая страшная, такая холодная пустота, что Звягинцев сам едва не потерял сознание. — Не надо, Марк. Все кончено. Я хотела убить, и я убила. — Что ты говоришь, кара… — Я убила своего отца. Я не помню, как я это сделала. Я говорила ему… Тогда, в баре… Когда еще помнила все, когда еще была собой… Он готов был предать нас всех из-за нее… Я была несправедлива… Я хотела извиниться… Но бороться с этой яростью в себе — пока я могу, я борюсь… Я не помню, как я это сделала… Но я убила его. — Кара! — Не нужно, Марк, ты тоже знаешь правду… Ты милый. Ты хотел скрыть. Ты сказал мне утром, когда мы увидели эту кровь. Ты сказал: «У тебя было кровотечение из носа». Кровь из носа — как мило, как невинно, правда? Но это была не моя кровь. Это была кровь моего отца. Я становлюсь похожей на маму, которую всегда боялась… Но еще больше я боялась, что это случится со мной. И это случилось. Марк, ты не можешь любить меня. Ты не можешь больше оставаться со мной… Все кончено… Пока еще я кое-что помню. Я помню — и нашу Венецию тоже. Но тогда, когда ты нашел меня в снегу, когда я избила эту женщину, — я ничего не помнила… Теперь это будет всегда, Марк, милый… И эти промежутки беспамятства — они будут все длиннее. И превратятся в одну сплошную полосу. И там больше не будет меня. Там будет совсем другое существо, которое нужно будет сажать на цепь и надевать на него смирительную рубашку… Обещай, что ты никогда ко мне не придешь… — Я не могу, кара… — Обещай мне, Марк. — Нет. — Как хочешь. Мне уже будет все равно… Я убила его. Оцепеневший Звягинцев не отрываясь смотрел ей в лицо — на его глазах оно старилось и превращалось в лицо старухи: никогда в жизни он не видел такой страшной метаморфозы. — Простите, Звягинцев… Вас зовут Пал Палыч? — Да, — Звягинцев вздрогнул. — У нас в коттедже… В моем чемодане, на самом дне… Там лежит комбинезон, в котором я была сегодня ночью. Марк спрятал его туда, чтобы потом выбросить… Или зарыть. Или сжечь. Или уничтожить. Чтобы он никогда не напоминал мне… Комбинезон тоже в крови. Это папина кровь. И на моих руках тоже была папина кровь. Она и сейчас на руках. Возьмите комбинезон. Пал Палыч… Это еще одно вещественное доказательство. Вам же нужны вещественные доказательства? Звягинцев молчал, сердце его разрывалось от тоски. Марк… Я люблю тебя, Марк. Я люблю тебя. Но все кон* * * Действительно, все было кончено. Они на некоторое время оставили Ольгу в комнате номер тринадцать. Она сама попросила оставить ее там. Признания Ольги сломали Марка. Еще вчера преуспевающий и холеный, он потерял весь свой лоск, он был раздавлен происшедшим. Звягинцеву не хотелось добивать его. — Я понимаю ваше состояние, Марк. — Нет, вы не понимаете… — Мне бы хотелось помочь — и вам, и ей. — Поздно. |