Онлайн книга «Илиада»
|
Будут все время они озираться и битву покинут. Вред лишь советы твои принесут, повелитель народов!» Тотчас ответил ему владыка мужей Агамемнон: «О Одиссей! Поразил ты глубоко упреком жестоким Дух мой! Но я ведь совсем и не думал давать приказанья, Чтобы ахейцы суда против воли спускали на море. Пусть другой кто-нибудь нам предложит решенье получше; Будь он хоть молод, хоть стар, — одинаково он мне желанен». Громкоголосый тогда Диомед в их беседу вмешался: «Здесь этот муж! Недалеко искать, если только хотите Выслушать слово мое безо всякой вражды и обиды Из-за того, что меж вами рождением всех я моложе. Я хвалюсь, что рожден я тоже отцом благородным, Славным Тидеем, покрытым землею могильною в Фивах. Три безупречные сына родились на свет у Порфея, Жили в Плевроне они и в скалистокрутом Калидоне, — Агрий с Меланом и третий Иней конеборец; меж братьев Доблестью он выдавался; отцу моему был отцом он. Там он и жил. Но отец мой осел после долгих скитаний В Аргосе: так пожелалось Зевесу и прочим бессмертным. В жены Адрастову дочь себе взял он, немало припасов В доме имел у себя, довольно имел и обширных Нив хлебородных, и много в округе садов плодоносных, Всякого много скота. В копьеборстве же всех превышал он. Впрочем, вы сами слыхали и скажете, правда ли это. Знаете все вы, что я не худого, не робкого рода, Слова хорошего, если скажу, не отриньте с презреньем. Необходимость зовет нас, — так в бой же, не глядя на раны! Сами участвовать в битве кровавой не будем, а станем Одаль от стрел, чтобы раны из нас кто не принял на рану. Будем на бой лишь других побуждать, — всех тех, что доселе, Слушаясь робкого сердца, стоят вдалеке и не бьются». Так говорил он. Прослушав внимательно, те согласились. Двинулись в путь. Во главе их — владыка мужей Агамемнон. Слеп, однако же, не был и славный Земли колебатель. Следом за ними пошел, уподобившись древнему мужу. За руку правую взял Агамемнона, сына Атрея, И со словами к нему окрыленными так обратился: «Царь Агамемнон! Теперь восхищается духом свирепым Славный Пелид, наблюдая убийство и бегство ахейцев! Сердца нет в груди ахиллесовой, нет никакого! Пусть бы он так и погиб, пусть бог его ослепил бы! Зла ж на тебя никакого не держат блаженные боги. Скоро теперь уж вожди и советники войска троянцев Пыль по широкой равнине поднимут, и сам ты увидишь, Как побегут они в город от наших судов и от стана!» Молвил и с криком могучим стремительно полем понесся. Так же, как девять иль десять бы тысяч воскликнуло разом Сильных мужей на войне, зачиная аресову распрю, Голос такой испустил из груди земледержец могучий, Каждому в сердце ахейцу вдохнувши великую силу Против троянцев упорно, не зная усталости, биться. Златопрестольная Гера с Олимпа глазами своими Вдаль поглядела с высокой вершины, мгновенно узнала Брата и деверя, с бурной спешившего силою в битву, Людям дающую славу. И радость ей в сердце проникла. Зевса потом увидала. Сидел он на самой вершине Иды, богатой ключами, — и злоба ее охватила. Стала тогда размышлять волоокая Гера богиня, Как бы ей ум обмануть эгидодержавного Зевса. Вот наилучшим какое решение ей показалось: К Зевсу на Иду прийти, нарядившись как можно красивей, — Может быть, он загорится желаньем на ложе любовном Телом ее насладиться, она же глубокий и сладкий Сон на ресницы прольет и на ум проницательный Зевса. Тотчас пошла она в спальню, которую выстроил милый Сын ей Гефест, к косякам прикрепивши надежные двери С тайным запором: его лишь она из богов отпирала. Гера вошла и, закрыв за собою блестящие двери, С тела, будящего страсть, сначала амвросией смыла Всю приставшую грязь и потом амвросическим кожу Маслом блестящим натерла, приятного запаха полным; Стоило хоть бы немного встряхнуть его в зевсовом доме, И аромат от него достигал до земли и до неба. Кожу прекрасную им умастивши, себе расчесала Волосы и заплела их руками в блестящие косы, И с головы их бессмертной своей красиво спустила. Платьем оделась нетленным, какое Паллада-Афина Выткала ей, изукрасив различным прекрасным узором, После того золотыми застежками грудь застегнула, Поясом с сотней висящих кистей опоясала стан свой, Серьги трехглазые, с тутовой ягодой сходные, вдела В мочки ушей. И великою прелестью вся засветилась. Сверху богиня богинь покрывалом прекрасным оделась, Только что сотканным, легким; бело оно было, как солнце. К светлым ногам привязала красивого вида подошвы. После того же, как все украшенья богиня надела, Вышла из спальни она. Афродиту к себе подозвавши, К ней, в стороне от богов остальных, обратилася с речью: «Милая дочь, не исполнишь ли то, о чем попрошу я? Или откажешь мне в просьбе, за то на меня негодуя, Что защищаю данайцев, а ты помогаешь троянцам?» Зевсова дочь Афродита на это ответила Гере: «Дочь великого Крона, богиня почтенная Гера! Что замышляешь, скажи? Исполнить велит мое сердце, Если исполнить могу и если исполнить возможно». В сердце коварство тая, отвечала владычица Гера: «Дай мне силу любви и влекущую прелесть, которой Ты покоряешь бессмертных богов и людей земнородных! Я отправляюсь взглянуть на границы земли многодарной, Предка богов Океана проведать и матерь Тефию, В доме своем воспитавших меня и вскормивших любовно, Юной принявши от Реи, когда громомечущим Зевсом Крон был под землю и век беспокойное море низвергнут. Их я проведать иду, чтоб уладить раздор бесконечный. Долгое время уже любви и совместного ложа Оба они избегают. Вражда им вселилася в сердце. Если бы мне удалось убедить их словами своими Соединиться в любовных объятьях на общей постели, Вечно б меня называли они и почтенной, и милой». Ей Афродита улыбколюбивая так отвечала: «Слово отринуть твое не могу: привычно ль мне это? |