Онлайн книга «Илиада»
|
Спишь ты в объятиях Зевса меж всех наилучшего бога». Так отвечала она и у груди своей отвязала Пестроузорный ремень, [68] всевозможные чары вмещавший: В нем и любовь, и желанье, в нем также слова обольщения, Те, которые ум отнимают у самых разумных. Гере она его в руки вложила и так ей сказала: «На, положи этот пестрый ремень меж грудей своих, Гера! В нем заключается все. И назад на Олимп, уверяю, Ты не придешь, не достигнув того, чего сердцем желаешь». Молвила так. Улыбнулась в ответ волоокая Гера. И, улыбнувшись, тотчас же ремень меж грудей положила. Зевсова дочь Афродита в жилище к себе возвратилась. Гера же кинулась тотчас с высокой вершины Олимпа, Чрез Пиерию прошла и Эмафию, милую сердцу, Вихрем промчалась по снежным горам быстроконных фракийцев, По высочайшим вершинам, земли не касаясь ногами, После, с Афона спустясь на волнами кипящее море, В Лемнос пришла, — во владенье Фоанта, подобного богу. Там повстречалась богиня со Сном, приходящимся братом Смерти. В руку его как вросла, назвала и сказала: «Сон, повелитель бессмертных богов и людей земнородных! Как словам ты моим когда-то внимал, так и нынче Слова послушайся. Вечно я буду тебе благодарна. Светлые Зевса глаза усыпи у него под бровями, Только что ложе со мной он в любовных объятьях разделит. Кресло за то золотое, нетленное в дар ты получишь; Сын мой, художник искусный Гефест, это чудное кресло Сделает сам для тебя, а снизу приладит скамейку, Чтобы блестящие ноги в пирах на скамейку ты ставил». Сон усладитель немедля владычице Гере ответил: «Дочь великого Крона, богиня почтенная Гера! Всякого бога другого средь всех небожителей вечных Я бы легко усыпил; и теченья реки Океана Я усыпил бы, — его, от которого все происходит. К Зевсу ж Крониону я ни за что подойти не посмел бы, Чтобы его усыпить, разве только он сам приказал бы. Было уж раз: ты меня проучила своим приказаньем В день тот, когда безбоязненный сын знаменитый Кронида, Город троянцев разрушив, домой на судах возвращался. Разум тогда усыпил я эгидодержавному Зевсу, Сладко разлившись вокруг; а ты измышляла несчастья Сыну его и наслала на море неистовый ветер, И далеко от друзей отнесла его, сбивши с дороги, В Кос, населенный богато. Проснувшися, всех по чертогу Зевс разъяренный богов разбросал. Меня же всех больше Всюду искал и бесследно с эфира забросил бы в море, Если бы ночь не спасла: равно она всех укрощает. К ней я, спасаясь, прибег. Усмирился, как ни был разгневан, Зевс молневержец; он быструю ночь оскорбить не решился. Нынче меня приглашаешь опять невозможное сделать». Снова сказала ему волоокая Гера богиня: «Сон, для чего ты сейчас об этом о всем вспоминаешь? Или ты думаешь, будет троян защищать Громовержец, Как он когда-то сердился за милого сына Геракла? Ну же, иди! Я одну из харит наиболее юных Замуж отдам за тебя, и ее назовешь ты супругой, — Ту Пасифею, которую ты так давно уж желаешь». Радостью Сон загорелся и, ей отвечая, промолвил: «Ну, так сейчас же клянись мне водой нерушимою Стикса! Руки простри и одною коснися земли многодарной, Светлого моря — другою: пускай нам свидетели будут Все преисподние боги, живущие около Крона, Что за меня без обмана юнейшую выдашь хариту, — Ту Пасифею, которую я так давно уж желаю». Так он сказал. И ему не была непослушна богиня. Как он просил, поклялась и всех назвала поименно В Тартаре живших богов, которым названье — Титаны. После того как она поклялась и окончила клятву, Лемноса город и Имбра покинули боги и быстро, Облаком темным одевшись, в дорогу отправились оба. Прибыли скоро на Иду, зверей многоводную матерь, Море оставили против Лектона и двинулись дальше Сушею. Леса вершины под их колебались ногами. Там разлучились, и Сон, от зевесовых взоров таяся, Сел на огромную ель, какая в то время на Иде Самой высокой была, достигая чрез воздух Эфира. Там он уселся, под тенью еловых ветвей укрываясь, Птичке звонкой подобный, в горах обитающей; имя Ей средь блаженных богов — халкида, средь смертных — киминда. Гера ж стремительно вверх поднялась до Гаргарской вершины Иды высокой. Увидел ее молневержец Кронион; Только увидел, и страсть ему вмиг затуманила разум С силой, с какою впервые они насладились любовью, Вместе взойдя на постель, от милых родителей тайно. Встал он навстречу, ее называл и слово сказал ей: «Гера, куда собралась ты? Зачем приходишь с Олимпа? Я у тебя для дороги коней с колесницей не вижу». Зевсу, коварствуя сердцем, сказала владычица Гера: «Я отправляюсь взглянуть на границы земли многодарной, Предка богов Океана проведать и матерь Тефию, В доме своем воспитавших меня и вскормивших любовно. Их я проведать иду, чтоб уладить раздор бесконечный. Долгое время уже любви и совместной постели Оба они избегают. Вражда им вселилася в сердце. Лошади здесь, у подошвы обильной потоками Иды, Ждут, чтоб отсюда по суше меня понести и по влаге. Нынче же я для тебя сюда прибыла от Олимпа, Чтобы потом на меня не сердился ты, если б я молча В дом отошла Океана, глубокие льющего воды». Ей отвечая, сказал собирающий тучи Кронион: «Гера! Туда ведь прекрасно отправиться можно и позже. Лучше ляжем сейчас и любовью с тобой насладимся! Гера, такая любовь никогда ни к богине, ни к смертной В грудь не вливалася мне и духом моим не владела! Так не любил я, пленясь молодою женой Иксиона, Мне Пирифоя родившей, советами равного богу, — Или Данаей, прекраснолодыжною Акрисионой, Сына Персея родившей, славнейшего между героев, Или же дочерью славой покрытого Феникса в Крите, |