Онлайн книга «Цветы зла»
|
На труп повешенный насев со всех сторон, Добычу вороны безжалостно терзали И клювы грязные, как долота, вонзали Во все места, и был он кровью обагрен. Зияли дырами два глаза, а кишки Из чрева полого текли волной тлетворной, И палачи, едой пресытившись позорной, Срывали с остова истлевшие куски. И морды вверх подняв, под этим трупом вкруг Кишели жадные стада четвероногих, Где самый крупный зверь средь стаи мелких многих Был главным палачом с толпою верных слуг. А ты, Цитеры сын, дитя небес прекрасных! Все издевательства безмолвно ты сносил, Как искупление по воле высших сил Всех культов мерзостных и всех грехов ужасных. Твои страдания, потешный труп, — мои! Пока я созерцал разодранные члены, Вдруг поднялись во мне потоки желчной пены, Как рвота горькая, как давних слез ручьи. Перед тобой, бедняк, не в силах побороть Я был забытый бред среди камней Цитеры; Клюв острый ворона и челюсти пантеры Опять, как некогда, в мою вонзились плоть! Лазурь была чиста, и было гладко море; А мозг окутал мрак, и, гибелью дыша, Себя окутала навек моя душа Тяжелым саваном зловещих аллегорий. На острове Любви я мог ли не узнать Под перекладиной свое изображенье?.. О, дай мне власть, Господь, без дрожи отвращенья И душу бедную и тело созерцать! CXVII
АМУР И ЧЕРЕП [108] СТАРИННАЯ ВИНЬЕТКА Амур бесстыдно и проворно На череп мира сел, Как царь на троне, и задорно И беззаботно смел; Хохочет он — и выдувает Рой круглых пузырей, И каждый в небо уплывает, К другим мирам, скорей. Но каждый хрупкий шар, сверкая, Высоко вознесен, Вдруг лопнет, душу испуская, Как золотистый сон. И каждый раз, вздохнув глубоко, Печалится мертвец: — Игре веселой и жестокой Настанет ли конец? Иль ты, палач, не замечаешь, Что в воздух вновь и вновь Мой мозг безумно расточаешь И плоть мою и кровь! МЯТЕЖ
CXVIII
ОТРЕЧЕНИЕ СВ. ПЕТРА [109] Творец! анафемы, как грозная волна, Несутся в высь, к твоим блаженным серафимам. Под ропот их ты спишь в покое нерушимом, Как яростный тиран, упившийся вина! Творец! затерзанных и мучеников крики Тебе пьянящею симфонией звучат; Ужель все пытки их, родя кровавый чад, Не переполнили еще твой свод великий? Исус! Ты помнишь ли свой Гефсиманский сад? [110] Кому молился ты, коленопреклоненный? Тому ль, кто хохотал, заслышав отдаленный Позорный стук гвоздей, твоим мученьям рад? Когда божественность безумно осквернялась Развратом стражников и гнусной сворой слуг, Когда шипы венца вонзились в череп вдруг, Где человечество несметное вмещалось, Когда повиснул ты, и тела тягота Двух рук раскинутых вытягивала жилы, Когда кровавый пот струил твой лоб унылый, И стал посмешищем вид твоего креста: Тогда мечтал ли ты о той поре счастливой, Когда, свершая свой божественный обет, Ослицей нежною ты был влеком, твой след Цветами убран был и ветками оливы; Когда ты весь был гнев, когда рука твоя Всех этих торгашей безжалостно разила? Боль угрызения не раньше ли пронзила Твое ребро, Исус, чем острие копья [111] ? — Я брошу этот мир без слез, без огорчений: Здесь бьется жизнь, с мечтой деянье разлуча; Пусть, обнажив свой меч, я сгибну от меча, — О Петр, клянусь, ты прав в безумьи отречений! CXIX
АВЕЛЬ И КАИН [112] I Род Авеля! ты ешь и пьешь, Твой взор согрет улыбкой Бога; А ты, род Каинов, ползешь, И смерть в грязи — твоя дорога! Род Авеля! твой щедрый дар У Серафима нос щекочет; Род Каина! проклятых кар Твоих убавить Бог не хочет! Род Авеля! твой сев возрос, Твой тучен скот — и пышны оба; Род Каина! как старый пес, В тебе рычит твоя утроба! Род Авеля! зимой очаг Тебя согреет в должной мере; Род Каина! ты вечно наг, Ты, как шакал, дрожишь в пещере. Род Авеля! и плоть и кость Твои, любя, потомство множит; Род Каина, весь — страсть и злость, Чужой восторг лишь видеть может! Род Авеля! в лесах клопы С тобой поспорят в размноженьи; Род Каина! не все ль тропы Тебе сулят изнеможенье? II Род Авеля! Твой труп пожрут Земли дымящиеся недра; Род Каина! за гнет и труд Твой враг тебе заплатит щедро! Род Авеля! в последний миг Что меч, коль вкруг рогатин много? Род Каина небес достиг |