Онлайн книга «Пороки и их поклонники»
Макс послушно стал намыливать руки. Штаны спереди стали совершенно мокрые, да еще на пол налилась небольшая лужица. – А теперь чего? – А теперь вытирай. – Чем? – Вон салфетки. Целая катушка толстых и мягких салфеток была надета на деревянный фигурный штырь, торчавший из стойки. Макс вытер руки и растерянно посмотрел на Архипова. – Садись, – раздраженно сказал тот, – черт, навязался на мою шею! – Я вам не навязывался! – Еще как навязался! Макс снова влез на стул, и перед носом у него очутилась огромная тарелка с розовыми кусками мяса и желтыми кусками сыра – куда там старику с его бубликом! Вместо хлеба в плетенке лежала длинная поджаристая палка, огромные ломти. Эти ломти пахли так, как пахло в Сенеже возле хлебозавода. Макс икнул. – Ешь, – велел Архипов и отвернулся. Макс снова икнул. Руки затряслись и похолодели, в глазах поплыло. Так у него плыло в глазах только один раз. Когда он на спор с пацанами закурил сразу шесть папирос и выкурил их до конца. Макс судорожно выпрямился и задышал открытым ртом, разевая его, как рыба, и по-рыбьи же тараща мутные глаза. Все-таки он справился с собой, муть откатилась от головы, ему удалось протянуть руку к ломтю поджаристого хлеба, и он стал жевать, отрывая зубами огромные куски и стараясь глотать не слишком шумно. Архипов на середине открыл толстенный справочник и стал листать тонкие, мелко напечатанные страницы. Ему нужны были медицинские учреждения. Юнец затолкал в рот последний кусок хлеба и сразу же схватил второй. Почему-то он ел только хлеб, а сыр и мясо не трогал. Архипов нашел больницу номер пятнадцать, отчеркнул ручкой номер и позвонил. В приемном покое – ясное дело! – никто не знал ни про какую Марию Викторовну Тюрину, и он едва выпросил телефон какого-то отделения, откуда его послали в хирургию, и в хирургии никто долго не брал трубку, и он снова набрал, решив, что ошибся, и снова ждал. Юнец добрался наконец до сыра и мяса, рвал их зубами, глаза были бессмысленными. – Хирургия, але! – ответил тусклый голос, который Архипов немедленно узнал. Узнал и покосился на часы – ровно три. – Здравствуйте, Мария Викторовна, – сказал он любезно. – Архипов Владимир Петрович вас беспокоит, сосед. – Кто-о? – оторопело спросили из трубки. – Архипов, говорю! – Он слегка повысил голос. – Мария Викторовна, к вам родственник прибыл. Погостить. Именует себя Макс Хрусталев. Пока гостит у меня. В хирургии воцарилось молчание. Памятуя народную мудрость номер три – о паузе, которую нужно держать, – Архипов посмотрел на родственника Марии Викторовны, а потом на чайник. Родственник жадно и некрасиво ел. Чайник готовился закипеть, шумел громко и уверенно. Архипов достал с полки чашку, сахарницу и коробку с чайным пакетами. Мария Викторовна все молчала. – Вы… – помолчав еще немного, выдавила она, – вы ошибаетесь, наверное. У меня нет никаких родственников. – Господин Хрусталев вам не родственник? Вышеупомянутый господин вдруг перестал жевать и уставился на Архипова. В глазах у него больше не было голодной мути, только, пожалуй, страх. – Я…не знаю. – Не знаете, родственник он или нет? – Почему он… у вас? – Поначалу он был у вас, – заявил Архипов. – Я валандаюсь с ним уже час. – Почему вы с ним… валандаетесь? – Потому что среди ночи залаяла моя собака! Дверь в вашу квартиру была открыта. Я вошел и нашел на полу родственника. Если он родственник, конечно. – Как – открыта?! – вскрикнула Мария Викторовна во весь голос. – Почему открыта?! – Вот этого я не знаю, – признался Архипов. – Так он родственник или нет? – Да, – произнесла она устало, – это мой брат. – Вот как, – изумился Архипов. – А я что-то слышал о том, что у вас нет кровных родственников. – Есть, – сказала она. – Он все еще у вас? – Где же ему быть! – Дайте ему трубку, – распорядилась она, и Архипов разозлился. Бесцеремонность всегда его раздражала. – Это вас, – сказал он юнцу и сунул ему трубку. – Да, – пробасил юнец, с трудом проглотив очередной кусок мяса. – Манька, это ты? Архипов прикидывал, чего бы ему выпить – чаю, кофе или коньяку, – и решил, что кофе. Все равно не спать! Юнец слушал, что ему говорила Манька, недолго. Архипов даже не успел насыпать в кружку кофейной крошки. – Она теперь вас просит. Пластмасса, там, где ее держал Макс Хрусталев, была теплой и влажной. Архипову не хотелось ее трогать, и он прижал трубку плечом. – Ну что, Мария Викторовна? – Я сейчас приеду, – быстро сообщила она. – Вы меня извините, Владимир Петрович, пусть он еще у вас побудет. – У меня?! – поразился Архипов. Он наивно надеялся, что остаток ночи проведет в собственной постели, а не в обществе брата “бедной девочки” Маши Тюриной. – Да, – нетерпеливо сказала она, – не пускайте его в мою квартиру! Я вас умоляю, пожалуйста! – А я что должен с ним делать?! – Ничего! Ничего. Я сейчас приеду и уведу его. Он не должен здесь оставаться. – Сейчас – это когда? – уточнил Архипов, злясь все сильнее. – Кроме того, моя собака сторожит вашу квартиру. Мне хотелось бы забрать ее обратно. – Я… я постараюсь побыстрее. Только отпрошусь и… – Так, – заявил Архипов твердо. Все же он был вожак. Может быть, Мария Викторовна об этом ничего не знала. – Значит, так. Моя собака продолжает сторожить вашу квартиру. Ваш брат остается у меня. Вы приедете утром. Часам… – Он секунду подумал. – …к девяти. Не к шести, не к восьми, а к девяти. Вам ясно, Мария Викторовна Тюрина? – Почему… к девяти? – помолчав, смиренно спросила она. – Потому что до девяти я забудусь крепким спокойным сном. Приедете к шести, будете на лестнице сидеть. Моя собака без меня в вашу квартиру никого не пустит, а в мою вы смело можете не звонить. Я не открою. Договорились? Она молчала, и он понял, что победил. Он посадил себе на шею сенежского брата, который ел, как бездомный пес. Он взял на себя – вернее, на Тинто Брасса – охрану соседской квартиры. Он создавал самому себе массу неудобств, но что неудобства в сравнении с тем, что последнее слово все-таки осталось за ним и длинноногая, веснушчатая, темноволосая, высоченная Мария Викторовна согласилась выполнить все его указания и вообще теперь у него в долгу. |