Онлайн книга «Пороки и их поклонники»
– Понятия не имею. А кто мог украсть? Ваш брат? Или я? Она перепугалась: – Что вы, что вы, я совсем не то имела в виду! Вы тут совсем ни при чем, Владимир Петрович. – Это уж точно, – пробурчал Архипов. – Дверь-то была открыта. Вы сами сказали. Дверь была открыта, и Макс вошел. Архипов опередил ее на одну секунду и первым ухватился за коричневую сумищу. Просто так ухватился, из джентльменства. Нести ведь было недалеко. – Вы не знаете, ваш Макс не жулик? – Я вообще ничего про него не знаю, – ответила она с усилием и вдруг потерла желто-зеленые щеки. – А в лицо знаете? – Наверное, узнаю. – Высокие отношения! – воскликнул Архипов, и Маша посмотрела на него испуганно. – Высокие, высокие отношения! Она вошла и остановилась в центре полукруга сверкающей плитки. – Направо, – предложил Архипов, – если очень замучились, можете сходить в душ. Хотите? – Нет! Он усмехнулся: – Так я и знал. Ваш брат тоже сопротивлялся из последних сил. – Когда… сопротивлялся? – Когда я волок его в душ. Она посмотрела на Архипова с тоской. Как будто он заставлял ее делать что-то, чего ей ни в коем случае делать нельзя. Например, улыбаться. – У вас… совсем другая квартира. Не похожа на нашу. – Конечно. Я все поменял, когда делал ремонт. – Зачем? По-моему, в старых квартирах жить гораздо уютнее. – Должно быть, потому, – провозгласил Архипов, – что я отчаянно молод душой и жить в старой квартире не могу! Подавай мне модерн, и все тут. – Правда? – наивно спросила она. – Правда, – подтвердил Архипов. Она стащила с узких плеч немудрящую кожаную тужурочку, оставшись в штуковине с горлом и без рукавов, а он, наоборот, нацепил свитер, брошенный вечером в кресло. Свитер прикрыл его, как броня. Все прикрыл – не только голый живот, но и мысли, и смутное воспоминание о том, как она доставала ключи, а джинсовая ткань обтягивала длинную ногу. Потирая ладошками худые предплечья, она обошла по кругу большое помещение, некоторое время порассматривала картины, и даже по ее спине Архипов видел, как все это ей неинтересно. – Красиво. – Не утруждайтесь, – посоветовал Архипов невозмутимо, – я вполне обойдусь без ваших комплиментов. Она печально на него посмотрела и присела на высокий стул, где давеча сидел ее брат. – Вы… скучаете по Лизавете Григорьевна? – Не утруждайтесь, – сказала она тихо. – Я вполне обойдусь без вашего сочувствия. Ого! Вот тебе и медсестра из пятнадцатой горбольницы. – Сливок налить? – Что? – Сливок в кофе налить? – Да, спасибо. Он поставил перед ней большущую чашку огненного кофе с круглой горкой снежных сливок и керамическую миску клубники – крупные, красные, блестящие, шершавые, холодные ягоды. Она уставилась на клубнику, которая немедленно отразилась в темных золотистых глазах. “Не стану на нее смотреть, – решил Архипов. – Ни за что не стану. Куда меня несет?!” – Простите, что я вам так вчера нахамила, – покаянно произнесла она, и Архипов отнес это на счет клубники. – Я последнее время… не в себе. Он кивнул и устроился напротив. Пришлось еще выискать положение, чтобы его ноги не касались ее джинсовых ног. Она болтала ложкой в чашке, разваливая снежную гору, которая постепенно становилась коричневой. Архипов отхлебнул кофе и посмотрел в окно. Рабочий день начинается. Больше всего на свете он любил утро – начало рабочего дня. – Маша. Она вздрогнула и уронила ложку. Ложка зазвенела на мраморном прилавке. – Маша, давайте вы быстренько обрисуете мне положение дел, – предложил Архипов, – и мы все решим. Потом разбудим вашего брата, и вы пойдете спать, а я на работу. – О чем вы… говорите? – Я говорю о ваших делах. – На “ваших” он поднажат. – Рассказывайте. – Мне нечего рассказывать, Владимир Петрович. Она напряглась так сильно, что дрогнула длинная джинсовая нога под столом. Архипов слегка отодвинулся вместе со своим стулом. От греха подальше. – Не беспокойтесь, вы будете рассказывать по плану. – По какому плану?! – Пункт первый. Почему ваша тетушка так настойчиво меня убеждала, что у вас нет никаких родственников? Вы знаете, она даже заставила меня расписку написать, что я буду вам помогать и в случае чего не оставлю! – И вы написали?! – Ну конечно, – ответил Архипов с досадой, – от вашей тетушки отвязаться было невозможно! Кроме того, я думал, что вам пять лет. – Почему? – удивилась она. Он вздохнул. – Потому что я не имел о вас никакого представления, вы уж извините. Больше того, ваш образ ни разу в жизни не потревожил мой сон. Я знал, что у Лизаветы есть какая-то приемная девчонка, и все. То есть у Лизаветы Григорьевны. Я думал, она волнуется, что вас сдадут в детдом. Маша, не отрываясь, смотрела в свою чашку. Губы у нее кривились. – Пункт второй. Что за люди валом валят в вашу квартиру? Откуда они взялись? Почему взялись только после смерти Лизаветы Григорьевны? Кстати, от чего она умерла? – От сердца. – У нее было больное сердце? – Да. Всю жизнь. – Пункт третий. Что за ересь про нож, предвестник смерти, кровавый дождь, ритуальный круг и все остальное? Если у нее всегда болело сердце, почему ей только на прошлой неделе пришла в голову мысль, что она может… умереть? Почему она так… несокрушимо в это поверила? – На прошлой неделе, – как во сне повторила Маша, – на прошлой неделе она была жива. В понедельник на прошлой неделе она была со мной. А теперь ее не стало. – Пункт четвертый, последний. Он состоит из подпунктов “а” и “б”. “А” – почему ваш брат приехал именно сейчас? Вы что, сообщили ему о смерти тети? – Нет! – “Б>>, – невозмутимо продолжил Архипов, – у кого есть ключ от вашей квартиры? Кто мог ее открыть? Замок не взломан. Вы сейчас легко и непринужденно се закрыли. Значит, она была открыта ключом. В вашей квартире есть ценности? |