Онлайн книга «Развод и девичья фамилия»
|
Кира смотрела на него, и вид у нее был растерянный, как у Тима, когда Сергей пытался объяснять ему алгебру, а он очень старался понять и не понимал. – Зачем приезжал Батурин? Почему он так с тобой и не поговорил, а постоял, покурил и уехал? А Валентина? Если она вытащила эти полстранички, значит, она застрелила Костика?! Она его едва знала! Два раза в жизни видела! Или мы чего-то про нее не знаем?! А Леночка с Машенькой? – Аллочка с Верочкой. – Да. Две молодые журналистки. Кому-то из них понадобилось пристрелить шефа?! Почему? Зачем? Более или менее похожий на правду мотив есть только у Батурина, который приезжал и не заходил. – Какой мотив? – Должность. – Это не мотив. – Мотив. Ты сама говорила, что он никогда не стал бы главным, если бы не… – Он стал бы главным в любом другом журнале. Мы бы от этого только проиграли. Батурин – это танк, Сереж. Боевая машина. Бронетранспортер. Его не остановить. Я даже Николаеву сегодня сказала, что никто лучше Гриши… – Может, ему не хотелось в другом, или нужно было непременно в этом. Ты же ничего про его не знаешь, правильно? Кира посмотрела на мужа. То есть на бывшего мужа. Она знала о Григории Батурине много, гораздо больше, чем знал Костик, и, уж конечно, больше, чем Сергей, только теперь непонятно, какой знак нужно поставить теперь перед этими знаниями – плюс или минус. Сергей залпом допил остывший кофе из кружки с надписью “Серый волк, зубами щелк!”. Когда-то Киру развлекало, что он – “Серый волк”. Теперь-то он, конечно, никакой не “Серый волк”. Теперь он чужой человек. – Это то, что касается, так сказать, редакционной части вопроса. Теперь что касается местной. Прямо из-под крана он налил в чайник воды и плюхнул его на подставку. Из носика плеснуло, потекло по сверкающему круглому боку – теперь высохнет, останутся гнусные белые потеки, которые Кира терпеть не могла. – Местная часть вопроса тоже полна странностей и неожиданностей. Значит, мы установили, что никаких чужих в подъезде не было, по крайней мере, их никто не видел. Даже Марья Семеновна. Тем не менее, с Масей случился истерический припадок, а соседская дверь, как всем нам хорошо известно, расположена прямо напротив нашей двери. Скажи мне, пожалуйста, она твоего… на козлину она лает? – Сереж, прекрати. – Я веду расследование, – четко выговорил он. – Лает или не лает? – Я не знаю, – холодно ответила Кира, понимая, что, раз муж “завелся”, остается только ждать, когда “завод” кончится. – Вспомни. – Да нет, пожалуй, не лает. Она сначала лаяла, а потом перестала. – Привыкла, значит, – констатировал Сергей. – Хорошо. Человек, который выстрелил, точно знал, что выстрела никто не услышит, потому что наверху у нас ремонт. Опять получается, что это кто-то из своих, местного разлива. Всех своих Мася знает и на них не лает. Даже на твоего козлину. Значит, был чужой. Откуда чужой знал про ремонт? – О господи, – пробормотала Кира. – Вот именно, – согласился Сергей. Зачем-то взял у нее из пачки сигарету, неумело поджег, как пятиклассник, сунул в рот, выдохнул длинный конус белого дыма и сморщился от отвращения. – Дай сюда. Он сунул ей сигарету. Он прикурил ее просто так, чтобы отвлечь бывшую жену. Она послушно отвлеклась – посмотрела на него, некурящего, с высокомерной жалостью и шикарно затянулась. – Зачем Данила сказал мне, что не был дома, а на самом деле был? Как они могли быть связаны – Костик и Данила? – Никак не могли. – Почему? Кира подумала немного: – Ни почему. Не могли, и все тут. Я этого Данилу едва знаю, а уж Костик-то… – Кира, это ничего не значит. Слушай, – вдруг вспомнил он, – сколько времени? – Девять. – Мне нужно поговорить с его женой. – Чьей?! – изумилась Кира. – С женой Данилы. Он заявил мне, что она целыми днями дома и что у нее глаз-алмаз. Я пойду. Поговорю. – Хватит позорить меня перед соседями! – крикнула Кира, и глаза у нее совершенно неожиданно налились слезами. Она редко плакала и не любила слезы, и никогда не пользовалась ими, как стратегическим женским оружием, а тут вдруг второй раз за вечер!.. – Я тебя не позорю, – отрезал Сергей, – я пытаюсь спасти тебя от тюрьмы. – Иди ты к черту, – пробормотала Кира. – Я вернусь через полчаса, – пообещал он, как будто был не бывшим, а настоящим мужем. И ушел. Джинсовый комбинезон не скрывал, а подчеркивал круглый аккуратный живот. Сергей был уверен, что жена хоккеиста Пухова и не стремится его скрывать, а, наоборот, гордится им и даже несколько выставляет напоказ. Тринадцать, нет, почти четырнадцать лет назад, когда Тим рос внутри у Киры, быть беременной было стыдно. Ну, не то чтобы стыдно, а так, неловко. Кира худела, носила длинные свитера и страшно гордилась тем, что до девятого месяца окружающие даже не догадывались о ее “интересном положении”. – Мальчик, – в третий раз за семь минут проинформировала его Лена, – вот странно, все мои подружки хотели девочек, а я так рада, что у меня мальчик! У нас. И Данилка очень рад. Ой, он такой смешной стал, ты не представляешь, Сереж! Беспокоится за меня. Ухаживает. – Правильно делает, – в третий раз сказал Сергей и вздохнул. Кира всегда держалась в некотором отдалении от людей – соседей, коллег, попутчиков в самолете. Сергей был более общительным и первый раз в жизни жалел об этом. Жена хоккейной звезды казалась совершенно уверенной в том, что он пришел, чтобы немного повосхищаться ее будущим ребенком, настоящим мужем и вообще тем, что чета Пуховых существует в природе и Сергей даже имеет возможность приобщиться к их счастью. – Я теперь пью только зеленый чай. Специальный зеленый чай для беременных. Данилка договорился, и ему возят из Китая. Говорят, цейлонский тоже ничего, но Цейлон еще дальше, чем Китай. – Шри-Ланка, – поправил Сергей автоматически. – Какая Шри-Ланка? – Цейлон после получения независимости стал называться Шри-Ланка. Цейлоном его называли англичане. Колонисты. – Да ну? – удивилась Лена. – Будешь? – Что? |