Онлайн книга «Курица в полете»
|
— А если я не хочу? — Тебя никто не спросит. Если скажут — надо, пойдешь как миленькая, это же реклама… Ну а потом, скорее всего, арендуют квартиру, соорудят кухню и будем снимать в уже более щадящем режиме, а потом ты выйдешь замуж и глупый муж станет ревновать тебя к телезрителям и к съемочной группе, а потом, насколько я тебя понимаю, ты его бросишь ради телевидения, возможно, тебя еще пригласят на радио, я тут краем уха слышал, что создается какое-то новое радио и они хотят запузырить кулинарную пятиминутку. Жизни у тебя не будет, начнут узнавать в метро, придется купить машину, учиться водить, будешь стоять в пробках, гаишники тебя узнавать не будут, они кулинарные программы, как правило, не смотрят. А потом программу неизбежно прикроют и постепенно твоя популярность сойдет на нет. Вот примерная схема твоей жизни на ближайшие годы! — весьма печально подытожил Пузайцер. — Аркаш, а за кого она выйдет замуж, ты не скажешь? — полюбопытствовала Маша, слышавшая сей трагический монолог. — Какая разница, — поморщился Пузайцер, потягиваясь. — Лучше всего за иностранца, который живет за кордоном и не имеет понятия о нашем телевидении. — Ерунда! — возмутилась Маша. — А иностранцы что, не ревнуют к зрителям и съемочной группе? — Безусловно ревнуют, но… Не знаю я, девочки, насчет иностранцев, ну их в баню! Все, я пошел! Валерка тебя отвезет, Элла! Пока! — Да, Элка, похоже, он знает, что говорит, наш Пузайцер. — Да ну, — отмахнулась Элла, — просто он устал — и вся скорбь еврейского народа выплеснулась в этом монологе. Все будет прекрасно! Я ведь не собираюсь стать вечной звездой телеэкрана. Поиграю в это сколько получится, и хватит. У меня есть профессия! — А у меня две или даже три, но мне понравился этот бардак! Элла едва доковыляла до машины, так у нее отекли ноги, ведь она весь день крутилась на высоких каблуках. В следующий раз, если он будет, ни за что каблуки не надену. Ни за что! Домой она попала в половине второго ночи. * * * Утром Элла позвонила на работу и сказала, что опоздает. Просто не было сил встать… Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать… Совсем ничего не хотелось. Она включила телевизор. И сразу увидела приплюснутую мордочку Зои Звонаревой, которая что-то готовила в студии. Да еще соревновалась с итальянским поваром. Понятно было, что она тут не для того, чтобы победить итальянца, — она мазала сгущенкой готовые коржи, щебеча, что, когда столько работаешь, столько пишешь, нет времени на разносолы, но все ее мужья обожали ее торт со сгущенкой! А времени на него уходит всего ничего, надо только смешать сгущенку со сливочным маслом и ложечкой какао! Итальянец готовил что-то умопомрачительное, сложное, красивое, а знаменитая писательница совала под нос ведущему свой торт. Тот явно не хотел его пробовать, его актерского таланта не хватало, чтобы это скрыть, а она кокетливо-великосветским тоном укоряла его: невежливо, мол, отказываться от угощения… Потом подводились итоги соревнования, и в результате победила дружба. Тьфу! Эх, пригласили бы меня с ней посоревноваться, у меня бы дружба не победила! Я ж не бессловесный итальянец, я бы такое сказала… И это бы вырезали — и все равно победила бы дружба, потому что такова концепция программы! Зазвонил телефон. — Алло! В трубке молчали. — Алло! Говорите, вас не слышно. Трубку повесили. И буквально через три минуты раздался звонок в дверь. И кого черт принес? Она накинула халат и поплелась к двери. — Кто там? — Элла, открой, это Воронцов! Она пришла в ужас. У нее такой вид! — Элла, пожалуйста, это очень важно! Она открыла дверь на цепочку: — Вы? — Я! Элла, надо поговорить! — О чем? — Но не через цепочку же нам разговаривать. — Хорошо, я открою, но вы не входите! Я вам крикну, когда можно! — И она бегом кинулась в ванную. — Проходите на кухню! И дверь за собой заприте! — Слушаюсь! Он пришел! Пришел! Она заперла дверь и полезла под душ. Потом наскоро вытерлась, расчесала волосы и осталась недовольна своим видом. Бледная, осунувшаяся, а главное — не было радости от его прихода, только страх. Хотя чего бояться? И наплевать, какой у меня вид, уж безусловно лучше, чем у этой щебечущей мартышки… Я что, ревную к ней? Еще не хватало! Она накинула халат и пошла на кухню. Он курил, стоя у окна. — Хотите кофе? Он резко повернулся к ней. Вид у него тоже был не слишком авантажный. — Элла! Что происходит? Зачем ты так? — Что? — не поняла она. — Зачем ты передала жилет через Любашу? — А что мне было с ним делать? Вы не объявлялись. А вдруг у меня его съела бы моль? — У тебя водится моль? — почему-то засмеялся он. Что тут смешного? — У меня — нет! Но, может, в вашей жилетке были личинки… Он еще громче расхохотался. — Так вы хотите кофе или нет? — раздраженно спросила она. — Хочу! — Черный или с молоком? — Черный, покрепче и без сахара. Она достала банку с кофе и турку, включила плиту, и вдруг он подошел, к ней сзади, обнял, поцеловал в шею. Она вздрогнула, закрыла глаза, увидела золотую пчелу, которая тут же сменилась мордочкой Зои Звонаревой. И томления как не бывало. — Не надо! — дернулась она. — Почему? — прошептал он. — Не хочу, и все! Он отступил. Она сварила кофе, налила ему и себе. — Есть хотите? — Нет, я завтракал, спасибо. Курить можно? — Так вы уже курите, — пожала она плечами и дала ему пепельницу. — Спасибо. Элла, что случилось? — Он смотрел на нее, видел, что она неважно выглядит, у нее измученные глаза. Критические дни! — догадался он. Могла бы прямо сказать, не девочка уже, и, после того что между нами было… Впрочем, это неважно. Понятно только, что лезть к ней не нужно. Но выяснить отношения необходимо. Все это время он старался избавиться от мыслей о ней, в какой-то момент ему показалось, что он преуспел в своем стремлении, но стоило ему взять в руки жилетку, впитавшую в себя запахи ее вещей, ее самой… Он вообще-то напрочь забыл, что оставил жилетку в ее квартире. А тут сразу нахлынуло… Но она, похоже, совсем ему не рада. Странная все-таки особа, но до чего привлекательная. Как нестерпимо хочется ее трогать, гладить, обнимать… Ну и все остальное… |