Онлайн книга «Колодец забытых желаний»
— Да зачем вам фамилия, дружочек мой! Вы… принадлежность коллекции определите по фамильному гербу владельца. Олег еще раз со всех сторон осмотрел шкатулку, потом снова заглянул в несгораемый шкаф и по очереди выставил на козлы и часы, и поднос, и чернильный прибор, и распятие, и кофейник. Василий Дмитриевич расчищал ему место и поглядывал нетерпеливо. Олег ощупал и осмотрел каждую вещицу. — Ну хорошо, допустим, — сказал он, отвечая на немые ужимки Василия Дмитриевича. — Допустим. А кофейник откуда? Кофейник-то османский! — Ну как же откуда, дорогой вы мой?! Как же откуда? Вы припомните, припомните хорошенько! Олег подумал. — Вы хотите сказать — Николай Никитич? Тот, что был адъютантом Потемкина во вторую турецкую кампанию? Старик просиял и закивал. — Да, — Олег задумчиво потер пальцами выбитую в серебре печать Османов, — вполне возможно. Вполне возможно, что Николай Никитич басурманский трофей привез на родину и дополнил, так сказать, семейную коллекцию. — Ну? — выдохнул старик. — Ну-с? Резюме!.. — Да все понятно, — заключил Олег. — Это остатки знаменитой фамильной коллекции Демидовых. Василий Дмитриевич счастливо засмеялся и отечески похлопал Олега по плечу. — Предположим, шкатулка принадлежала Акинфию Никитичу, сыну Никиты Демидова, того самого, которого Петр Первый во время войны со шведами сделал поставщиком ружей, а потом пожаловал ему уральские земли. В то время именно так работали по серебру, довольно грубо, и это видно. — Олег прищурился на серебро и продолжал: — Собственно, именно Акинфий Демидов и открыл алтайские серебряные рудники, а в тысяча семьсот двадцать шестом году получил вместе с братьями потомственное дворянство. Его внук Павел Григорьевич активно жертвовал Московскому университету. Громадные демидовские коллекции пожертвовал Павел Григорьевич, громадные! Ничего не жалел для отечества и науки. Василий Дмитриевич кивал при упоминании каждого имени. — Частично демидовские коллекции были привезены из Франции и из Флоренции, где жил еще один Демидов, Анатолий Николаевич, женатый, если память мне не изменяет, на какой-то родственнице Наполеона. Это уж девятнадцатый век! — Не изменяет, не изменяет, рано вам еще жаловаться на память! А женат он был на племяннице имвератора, Матильде. Олег помолчал и еще раз осмотрел каждый предмет. И вдруг удивился: — Слушайте, а как все это могло оказаться у какого-то молодого человека в сумке?! Ну, если только, конечно, он не знаменитый музейный вор! Старик пожал плечами и отвел глаза. Было совершенно ясно, что вещи краденые. Да еще не просто краденые, а именно — из музея! — Так, хорошо, — быстро сказал Олег. — А Серафим? Он откуда? Первые известия о его жизни были напечатаны только в середине девятнадцатого века. А про изображения я вообще ничего не знаю, кажется, они появились значительно позже… или нет? И кому могла в то время принадлежать шкатулка, непонятно; когда в нее положили икону, мы с вами сейчас не установим, может, в конце девятнадцатого века, может, в начале или даже середине двадцатого! Не зная, откуда была… изъята коллекция, мы этого не установим. — Он немного подумал. — А вы знаете что-нибудь про изображения преподобного Серафима, Василий Дмитриевич? — К стыду своему, должен признаться, что… — Вот и я тоже — к стыду… Значит, придется искать эксперта. А про икону этот загадочный молодой человек с сумкой вам вообще ничего не говорил? — Нет, ни словом, ни полусловом не помянул, Олег Петрович! Я так подозреваю, что он того… не в курсе, что шкатулка с секретом и что там батюшка Серафим, так сказать, нашел временное пристанище. Олег покосился на Василия Дмитриевича. — Пристанище? — переспросил он. И они оба молча еще немного полюбовались коллекцией. Акинфий Демидов, думал Олег Никонов, второй Демидов из всех известных в истории. Может быть, ему эту шкатулку на день рождения поднесли? Или он сам заказал для каких-то своих надобностей, для тайной переписки, к примеру! Как странно, что он, Олег, нынче может подержать ее в руках, открыть потайной ящичек, потрогать серебряную черненую пластину! Как будто потрогать руками время. Нужно было сделать над собой усилие и оторваться от созерцания времени, и Олег его сделал. Осторожно, одну за другой, он переставил вещицы обратно в несгораемый шкаф и прикрыл тяжеленную бронированную дверь. Старик антиквар наблюдал за его действиями с беспокойством. До сих пор они были объединены общей страстью — к старине и к загадкам, которые так вкусно и сладко отгадывать. Настал момент объяснений, а объясняться старику не хотелось, и было страшно. — Ну? — спросил Олег Петрович. — Я так понимаю, что это не конец истории, а только начало. Верно? Василий Дмитриевич с горечью покивал и стал сосредоточенно запирать сейфовые замки. При этом многотрудном деле он посапывал, покряхтывал, но не произносил ни слова. Олег дал ему закончить дело, а потом крепко взял под локоть и повел вон из комнатки. — Нет, вы не думайте, Олег Петрович, что я хочу, так сказать, оставить себе, но… — Давайте поговорим, — душевно предложил Олег. Тут, как нарочно, и назначенная на пять встреча всплыла в памяти, и моментально вернулась окружающая действительность. Олег почувствовал, что замерз — в сокровищнице едва тлела единственная чугунная батарея, а за окнами мороз! — и сипение рефлектора стало отчетливо слышно, и приглушенные крики детворы, катавшейся на бульваре с ледяной горки. — Садитесь, Василий Дмитриевич! И я присяду. — Олег устроился верхом на ненадежном венском стуле, который скрипнул под его тяжестью. Старик вздыхал, маялся и снова налил из графинчика. Молчание затягивалось. — Василий Дмитриевич? — Стыд, стыд, Олег Петрович!.. Олег подумал. — Вы что, обещали… купить коллекцию? Старик опрокинул коньяк, ссутулил плечи и кивнул. — Ну, так не покупайте! Ее нельзя покупать! Она явно краденая, и даже не из частной коллекции, это же понятно. Остатки демидовских коллекций в частных собраниях есть только за границей, а в России все по музеям! Или вы хотите, чтобы вас объявили в международный розыск и в национальный заодно?! Поместили портрет в дежурной части «Их разыскивает милиция»?! — Все гораздо хуже, Олег Петрович. — Как?! |