Книга Мегрэ и виноторговец, страница 3 – Жорж Сименон

Стены на лестнице были обшиты деревянными панелями, перила украшены резьбой, пушистый бледно-голубой ковер перетянут медными прутьями на каждой степеньке.

— Когда я увидела, что вы приехали…

— Понятно, вы же стояли у глазка…

— Конечно, стояла. А что тут такого? Разве я не должна знать, что там происходит? Так вот, как только я вас узнала, сразу смекнула: без неприятностей не обойдусь.

— Значит, его фамилия вам известна?

— Известна.

— И фамилия его спутницы?

— Нет, только имя — Анна-Мари. Но я звала ее Кузнечиком.

— Почему?

— Она какая-то нескладная, долговязая.

— Где же она?

— Я вам сказала — ушла.

— А я вам говорю — лжете.

Госпожа Бланш открыла дверь, и Мегрэ увидел комнату, под обоями которой наверняка была звуконепроницаемая прокладка. Горничная меняла белье на кровати под балдахином. На столике — наполовину опорожненная бутылка шампанского и два бокала. На одном из них алел след губной помады.

— Ну вот, теперь вы сами видите, что…

— …что ее нет ни здесь, ни в ванной. Сколько еще комнат в доме?

— Восемь.

— Есть занятые?

— Нет. Обычно клиенты приезжают в конце дня, а то и поздно вечером. Я как раз поджидала одного к девяти часам. Вероятно, он издали заметил толпу возле парадного и…

— Показывайте другие комнаты.

На втором этаже их было четыре. Все они были обставлены в стиле Второй империи: громоздкая мебель и уже успевшие полинять портьеры.

— Убедились, что никого нет?

— Пойдем дальше.

— Ну что ей делать на третьем этаже?

— А все-таки посмотрим.

Две первые комнаты верхнего этажа также были пусты, но в следующей на пуфе, обитом бархатом гранатового цвета, сидела девушка. Чувствовалось, что все в ней напряжено: она мгновенно вскочила, высокая, худая, с едва заметной грудью и узкобедрая.

— Кто это? — спросил Мегрэ.

— Мадемуазель ждет клиента, о котором я говорила.

— Вы ее знаете?

— Нет.

Девушка недоуменно пожала плечами. Ей было не больше двадцати, и она старательно делала вид, будто ей на все плевать.

— Он так или иначе узнает, кто я. Ведь вы из полиции?

— Я комиссар Мегрэ.

— Шутите? — Девушка посмотрела на него с любопытством. — Вы сами расследуете это дело?

— Как видите.

— Он умер?

— Да.

— Зачем же вы солгали, что он только ранен? — с упреком обратилась она к госпоже Бланш.

— Откуда мне было знать? Я к нему не подходила.

— Ваше имя, мадемуазель?

— Анна-Мари Бутен, личный секретарь Шабю.

— Вы часто бывали здесь?

— Почти каждую неделю, и всегда по средам. В этот день меня пораньше отпускали со службы. Считалось, что я хожу на курсы английского языка.

— Спуститесь вниз, — буркнул Мегрэ.

Ему было не по себе от этих пастельных тонов и затененных ламп, делавших лица какими-то расплывчатыми.

Они спустились в гостиную. С улицы доносились голоса и звуки то приближавшихся, то удаляющихся шагов. По Парижу гулял резкий холодный ветер, а в доме стояла тяжелая духота, как в оранжерее, там и тут из китайских ваз торчали стебли огромных зеленых растений.

— Что вам известно об убийстве?

— Только то, что рассказала мадам. — Анна-Мари повернулась в сторону Бланш. — Кто-то внизу стрелял в Шабю и ранил его. Из дома напротив выбежала привратница и сразу вызвала полицию, которая явилась через несколько минут. — (Полицейский участок находился неподалеку, на авеню Вилье.) — Он умер сразу?

— Да.

Мегрэ заметил, что девушка немного побледнела. Но не заплакала. Ее состояние походило на шок. Голосом, лишенным всякого выражения, она добавила:

— Я хотела сразу же уехать, но мадам не позволила.

— Почему, Бланш?

— Она могла нарваться на комиссара, приехавшего до вас. Я предпочла задержать ее и оградить свой дом от скандала. Если об этой истории заговорят газеты, мне наверняка придется прикрыть дело.

— Расскажите подробнее, Бланш, что именно вы видели. Где стоял стрелявший?

— Между машинами, как раз напротив двери.

— Вы хорошо его разглядели?

— Нет, уличный фонарь далеко. Я различила только фигуру.

— Это был человек высокого роста?

— Нет, скорее среднего. Широкоплечий, в темном. Он выстрелил три или четыре раза, я не считала. Господин Шабю поднес руку к животу, покачнулся и упал ничком.

Мегрэ наблюдал за девушкой. Признаков горя она не проявляла, хотя и казалась несколько подавленной.

— Вы его любили?

— Что вы имеете в виду?

— Давно вы его любовница? Ее как будто удивили эти слова.

— Все было не совсем так, как вы себе представляете. Если я была нужна, он давал понять. Но никогда не говорил о любви… И я тоже не думала о нем, как думают о любимом.

— В котором часу вас ждут дома?

— Между половиной десятого и десятью.

— Где вы живете?

— На улице Коленкур, у площади Константэн-Пекер.

— А где находится контора Шабю?

— На набережной Шарантон, за складами Берси.

— Вы будете там завтра утром?

— Да.

— Вы мне понадобитесь. Лапуэнт, проводи мадемуазель до метро, чтобы к ней не приставали репортеры — возможно, они успели уже что-нибудь пронюхать.

Мегрэ перекатывал на ладони трубку, словно не решаясь набить ее и раскурить в этой обстановке. Но кончил тем, что все же закурил.

Госпожа Бланш, скрестив руки на круглом животе, спокойно поглядывала на комиссара, как человек, которому решительно не в чем себя упрекнуть.

— Вы уверены, что не узнали стрелявшего?

— Готова поклясться.

— Случалось вашему клиенту приезжать сюда с замужними женщинами?

— Полагаю, что да.

— Часто?

— То чуть ли не ежедневно, то дней через десять — пятнадцать.

— Спрашивал его сегодня кто-нибудь по телефону?

— Нет.

Мегрэ вышел на улицу. Комиссар округа и врач уже уехали. Мороз все крепчал. Санитары из института судебной медицины, уложив труп на носилки, втаскивали их в крытую машину. Эксперты уголовного розыска тоже усаживались в свой грузовичок.