Онлайн книга «Сад радостей земных»
|
– Не надо быть такой ревнючей, лапочка. Столько времени прошло, а ты все такая же ревнючая. – Ничего не ревнючая. Плевать я хотела. – Мне казалось, что мне нужна женщина совсем другого склада, вот и все. Вы с ней так не похожи, что дальше некуда… лапочка, если б ты была рядом, ни один мужчина и смотреть бы на нее не стал. Но я думал, мне кое-что другое надо, а оказалось, совсем мне это не нужно. – А теперь тебе, значит, нужно дурочку, чтоб не умела говорить и не приставала, – сказала Клара. – Такую нужно, чтоб переспал с ней и забыл, верно? И ты знаешь: когда бы ни приехал, тебе всегда рады, так какого еще черта? Она-то тебя враз выгнала. – Неправда. – Хороши муж с женой, черт возьми! – Не надо так сердиться, Клара. – А я не сержусь. – Допивай-ка свое пиво. – Не хочу. С души воротит. Лучше вот так держаться, грубить, это его немножко смешит. Она не решалась подолгу смотреть ему в лицо. Все равно как смотреть на огонь, на ослепительно яркий свет: миг – и посередине всплывет темное пятно, и тогда уже вовсе ничего не увидишь. – Так вот, я ее оставил, вернулся в Штаты и пошел добровольцем в армию. Был в Англии, потом во Франции. Когда-нибудь я тебе расскажу, что там случилось. – И ты все время там был? – Два года. – В армии? Это правда? – Ну конечно. – А я ничего не знала… Вдруг бы тебя убили? Лаури невесело засмеялся: – Кое-кого из нас и убили. – Но тебе же нельзя умереть, Лаури. Как же… вдруг бы ты… Ей не хватило слов. Это так близко, так страшно: вот он, Лаури, и он может умереть, а сам этого, пожалуй, просто не понимает. Он взял у нее из рук бутылку, отставил, притянул Клару к себе на колени. – Так ты бы за меня тревожилась, лапочка? – Да, Лаури. – И ты не получала того письма? – Нет. Не получала. – А скучала обо мне? – Да. – Хотелось тебе, чтоб я был тут, с тобой? – Да. – А как же Ревир? – Он меня любил, он обо мне заботился… – А ты его любишь? Или хоть любила? – Не знаю. – Тяжело это было, что родился ребенок, а ты не замужем? – Нет. Я про это и не думала. – И не огорчалась? – Нет. – Так ты что же, хотела ребенка? – Ясно, хотела. Лаури откинул волосы у нее со лба, пригладил ладонью. Посмотрел на нее так, словно она не рядом, а где-то далеко. Помолчал минуту, спросил: – Может, это мой малыш, а? Губы ее дрогнули от неожиданности. – Нет. – Похож он на Ревира? – Больше на меня. – Я когда-то знал Ревира, – сказал Лаури. – Я тебе об этом не рассказывал, но мои родители были вроде твоих, только отец сам нанимался батрачить. Переходил с фермы на ферму, и отовсюду его выгоняли. Под конец он сбежал, а нас бросил, и мать отвезла нас, ребят, к своей матери. Мне тогда было четырнадцать. Одно время отец работал у Ревира… Я тебе раньше не говорил. – А я думала… – Мы с тобой одной породы, только я поездил по свету, старался кое-что понять и даже нарвался на пулю, а ты осела на одном месте и получила все, чего хотела. И цветы у тебя очень славные, лапочка, – Лаури поцеловал ее. – Просто сказать не могу, как они мне нравятся. И дом нравится. Если бы мне раньше не сказали, чей это дом… – Лаури, а я думала… я думала, твои родные… – Просто подонки, лапочка, самая последняя голытьба. – Да ведь у тебя машина была хорошая и денег вдоволь… – Я помогал одному типу возить контрабандой виски. Родных тогда уже никого не осталось. – Ты возил виски? Вот оно что! – Клара не сдержалась, в голосе ее прозвучало удивление и разочарование. – Потом я это бросил, затеял одно дело в Мексике. У меня было несколько тысяч долларов, я их взял у того мерзавца, на которого работал, и затеял одно дело… настоящее дело… и ничего не вышло. Слишком я мало знал. Вот тогда я ее встретил… – Жену свою. – Она вроде как бродяжничала, но все-таки она еще и учительница, могла сказать – вот, есть у меня занятие. Родные все подсылали к ней разных людей, хотели вернуть ее домой – она тогда жила со мной, может, и замуж за меня вышла им назло, чтоб отстали. Она мне говорила, что я только сам себя обманываю, жизнь у меня дурацкая: гоняю по свету, а ни к чему не пришел… Она права, конечно, ну и к черту. – Ничего она не права… – К черту. – Ты сказал, в тебя стреляли? – Ничего страшного, вот тут ногу прострелили. Клара тронула его ногу выше колена. – Зажило? – Теперь уже зажило. – А очень больно было? – Не знаю… – Ох, господи, Лаури… – Что такое? – Ты был на войне, и всякое такое, тебя ранило… а я ничего не знала… – Мало ли народу ранило. В людей и сейчас стреляют, в эту самую минуту. Или бомбят, в куски разносят – еще того лучше. Не желаю об этом говорить. – Ты лежал в больнице? Губы Лаури дернулись, будто ему надо было отведать какой-то гадости, и Клара не стала добиваться ответа. Он молчал. Она не рассердилась. Спросила: – Удивился ты, когда узнал про меня? – Нет. Хотя, пожалуй, удивился. – А что ты думал? – Думал, ты уже уехала отсюда. Или, может, вышла замуж. – Я все равно что замужем. – Ну, не совсем. – У меня ребенок. – Ревир не живет с тобой под одной крышей, лапочка. Часто он приезжает? – Как сможет. – У него сейчас дел невпроворот. Как ты думаешь, сколько он и его родные зарабатывают на войне? – Ничего я не знаю. Он про это не говорит. – Я слыхал, он наживается на войне. Почему бы и нет? Вся окрестная голытьба и разные простофили из самой что ни на есть глухомани, кого не отправили за океан помирать на фронте, – все сейчас надрываются на фабриках и зарабатывают прорву денег. Это им так кажется, что прорву. А твой приятель – пайщик в таких фирмах. – Он никогда не говорит… – А чего ради говорить? Когда он к тебе приходит, он все это выкидывает из головы. Но я узнал тебя первый, я привез тебя в эти места. Два года я думал о тебе. Я даже не думал о ней… о жене… думал только о тебе. |