Онлайн книга «Как закалялась жесть»
|
Объяснять ему, что произойдет ДО ТОГО, мне не хочется. С минуту парень о чем-то размышляет, а потом начинает петь, отстукивая ритм босой ногой по корпусу гитары: Искать смысл глупо, Найти смысл нельзя, Его нет, есть трупы, С названьем «друзья»… Интересно, я-то сам за какие грехи страдаю? Ни песен, ни стихов за мной вроде не числится… 28. Елена попыталась перехватить карандаши, не выпуская их из руки, и уронила на пол. Оба. — Черт! Карандаши играли роль китайских палочек. Они были совсем новые, не заточенные, с тупыми концами. — Толстоваты, — сказал Борис Борисович. — Почему бы тебе не попросить у Сергея настоящие? Она и сама не очень понимала, что за блажь ей взбрела в голову с этими палочками. В принципе, она знала, как надо их правильно держать, китаец не один раз показывал. Но… Подсмотренная на кухне сцена все стояла перед глазами, рождая ощущение чего-то важного и упущенного. А еще Елена вспомнила, как повар, разложив во время обедов-ужинов еду по тарелкам и блюдам — палочками, не ложкой! — затем умело их перехватывал и прятал в рукаве широкого халата. Она даже удивилась однажды: зачем он так делает? Тот любезно объяснил: по привычке, мол. Китайские повара никогда не расстаются с палочками, держат их наготове. А еще Елена не раз видела, как Сергей, когда был в хорошем настроении, виртуозно вертел свои палочки в руках… В общем, захотелось вдруг и самой изобразить что-то подобное, повторить хоть один из этих трюков. Ну, чистая блажь… или все-таки — нет? — Похоже, вы твердо решили стать воительницей, моя валькирия, — сказал Борис Борисович. Он поднялся с диванчика и шагнул к Елене. — Смотрите, как еще делают. Зажимаете палочки крестом… (он особым образом вложил карандаши ей в пальцы ) …и получается оружие. Можно вот так ударить (встав позади, он взял ее за запястье и двинул рукой ). Можно вот так. Можно перехватить чужую руку, поймать на ударе. Можно ударить по глазам… (каждую фразу он сопровождал показом ). Так что вы правильно начали, с основ. Прежде всего нужно овладеть разными хватками и научиться мгновенно их менять. — Ого! — искренне восхитилась Елена. — Ты крутой? Я думала, ты простой аспирант. — На службе Ее Величества! — щелкнул тот каблуками. — Давай, давай, показывай дальше! — Я теоретик, а не практик. А если серьезно, то в боевых искусствах есть бой короткими палочками, зажатыми в пальцах. Палочки — серьезное оружие, не для воспитанных барышень вроде вас. — Борис Борисович обнял ее, притянул к себе и прошептал: — Так что не вернуться ли нам к учебникам? …К учебникам они не вернулись. И дверь на сей раз закрывать не стали. Пусть их всех! Целовались, кружа по комнате, натыкаясь то на стул, то на стол; при этом гувернер медленно, но целенаправленно метил в сторону диванчика. — Подожди! — Елена внезапно высвободилась и метнулась к письменному столу. В стаканчике стояли заточенные карандаши — грифелями кверху. Она взяла один, вложила себе в пальцы. Здорово заточен, идеально. Грифель на конце — как игла. Игла шприца… — Вы чего? — спросил Борис Борисович. — Боитесь меня? Он был несколько разочарован. — Есть вещи, которых я боюсь, — задумчиво произнесла Елена, рассматривая предмет в своих пальцах. — Ты не входишь в их число… Удар палочкой — это укол, мыслила она. Не палочками надо уметь драться, фиг с ними, с палочками. Шприцем! А лучше — шприцами. Двумя… Она испытывала сильное возбуждение. — Я могу тебя и пальцем убить, если захочу. Показать, как? — Показать-то и я могу, — сказал Борис Борисович. — Ну и шуточки у вас, валькирия. Тоже мне, дева битв. Неужели я готовлюсь защищаться, изумилась Елена, не обращая внимания на дурака рядом с собой. И ведь готовлюсь! — только сейчас она осознала это. Но от кого? Если от Сергея — никакая тренировка не поможет. От матери? Неужели наши дела так плохи?.. Кстати, о самозащите я задумалась не сегодня, вспомнила Елена. Вчера, например, с пристрастием расспрашивала Бориса Борисовича о «фармакологическом связывании», и тот, простая душа, раскрыл жутковатый рецепт… Назначила Вадиму встречу, о чем мать, разумеется, не догадывается, — тоже забота о безопасности. Девочка продолжала внимательно смотреть на остро заточенный карандаш в своей руке. Мало иметь специальные препараты, их еще доставить надо. Куда доставить? В тело врага. Причем, мгновенно, ведь второй попытки никто не даст. Потому и шприц держать — только особым образом, иначе вылетит из руки. Надо представить, что держишь не шприц, а китайскую палочку… Ох, как вовремя Елена увидела тренировку господина Лю! Как вовремя она поняла, чему ей надо срочно научиться! — Вот возьму и напомню, что сегодня у нас с вами «английский вечер»! — пригрозил обиженный гувернер. — Еще не вечер, — машинально откликнулась она. Дева битв… Почему бы нет? 29. — Знаете, что такое «первач»? — спросил Борис Борисович, с хитрецой оглядев общество. — Самогон, полагаю, — ответила Эвглена Теодоровна, отхлебывая из чашки. — Первач — значит, свежезаваренный чай. А вот вопрос посложнее: когда первач весь выпьют и спитую заварку снова заливают кипятком, как этот, с позволенья сказать, напиток называется? — Вторяк, — буркнула Елена. — Я тоже иногда хожу в общагу. — Неправильно, милая барышня. Вторяк — это когда спитую заварку используют по третьему разу. А второй раз называется «первач свежёванный». Гувернер взял печенье и разломил его пополам. По форме оно было похоже на букву «S». Именно такую форму имеет Гранд-канал, если посмотреть на Венецию сверху. — Остроумно, — сказала Эвглена Теодоровна, не скрывая зевка. Борис Борисович заткнулся… Пили чай с бергамотом. Из мейсенского сервиза. Специфический цветочный аромат витал над столом. Печенье было высыпано из пакета в вазу: настоящее венецианское печенье, которое готовят только в Венеции, на островах. Причем продают там же, на островах, даже в материковой части города его не купишь. Доставили эту диковинку самолетом — знакомые матери. По вкусу оно напоминало курабье, только было тверже. — Так ты не передумала? — спросила Эвглена Теодоровна у дочери. — Пойду, — твердо ответила Елена. — Когда ты меня еще из дому выпустишь, пусть даже на оперу. — Завтра в школу выпущу. Силком вытолкаю, если сопротивляться станешь, — мать мило улыбнулась: пошутила. — Но я хочу тебя на всякий случай предупредить, дорогая моя. Наши с тобой вчерашние разговоры не закончены. — Сегодняшние тоже, — парировала Елена. |