Онлайн книга «Ж… замечательных людей»
|
– Мы с сестрой вылили их на окно, на желтки пуговицы приляпали, чтоб глаза получились… Мама пришла домой, а они по стеклу ползут – два уже в дом забрались. Она их шваброй! Смешное кино получилось. Пожалуй, это единственный фильм Кевина, который мне хочется посмотреть. Критики Кевина ругают, продюсеры носят на руках: он чувствует, что хочет толпа, и усердно кормит ее – ее же собственными греховными мыслишками. Сейчас Кевин звезда мирового масштаба: по его творчеству научные работы пишут. Он читает Аристотеля и Руссо, увлекается крав-мага [2] и дает деньги на увековечивание памяти жертв Холокоста. Я уже пару лет уговариваю его помочь продать мои книги в Голливуд. Не хочет. – Исторические драмы с претензиями сейчас неликвидны, – каждый раз отмахивается он. Я деликатно напоминаю о «Храбром сердце» и «Титанике», но Кевина не переубедить. – Ты бы еще «Унесенных ветром» вспомнила. Такое кино больше не снимают. Киношный и книжный бизнесы очень похожи. Никто не знает, что выберет публика в очередной раз. Как генералы все время готовятся к прошедшей войне, так и продюсеры с издателями ориентируются на прошлогодние бестселлеры. Выбился «Код да Винчи» – все кинулись печатать книги про древние тайны. Прогремел «Властелин колец» – вот вам целая куча фильмов про мечи и драконов. Все боятся рисковать: только в издательском деле ставка идет на тысячи, а в кино – на миллионы долларов. Но старого правила – кто не рискует, тот не пьет шампанского – никто не отменял, и главный приз всегда срывает «черная лошадка» – из-за своей непохожести на других. Я расспрашиваю Кевина, как у него дела. Несколько секунд он думает, сказать мне или не сказать. Но желание нахвастаться побеждает. – Я создал великий фильм! Он даже тебе понравится – там есть любовь и история. – Так народ не поймет! – удивляюсь я. – Поймет. Это же комикс! Он еще в позапрошлом году нашел у мамы на чердаке подшивку комиксов про древних греков. Сердце забилось: вот оно! Никто из знакомых продюсеров не пожелал браться за проект – слишком дорого, и Кевину самому пришлось бегать по кинокомпаниям. В его папке лежал не сценарий (как обычно), а подробный маркетинговый план: как он прорекламирует фильм, как срубит деньги на продакт-плейсменте, как запустит в производство игрушки, майки и компьютерные «мочилки». План впечатлил – денег дали. Подготовка к съемкам затянулась на целый год. Я несколько раз ходила на съемочную площадку. Вместо задника – синий экран. Декораций минимум – только то, что под ногами: камни, поле с травой. Смешно и странно было видеть накрашенных мужиков, бегущих по помосту – копья наперевес, рты разинуты. Мимо них по рельсу ехала камера; огромный вентилятор изображал ветер – происходила историческая битва. Еще несколько месяцев Кевин проторчал в студии, где из отснятого материала делали зрелище. На стенах – раскадровки, на столах – гипсовые модели храмов и гор. Дядьки в гавайских рубашках сидели перед компьютерами и приставляли дорогу к домам, пар ко ртам и луну к небу. «Шедевр!» – сказали зрители на предварительном просмотре. «Блокбастер!» – сказало студийное начальство. Кевин берет меня за руку. – Ты придешь ко мне на премьеру? Я пококетничала для проформы: сказала, что попробую вырваться… Почему-то хочется, чтобы фильм оказался говном. То ли мне завидно, то ли старая рана еще не зажила. РОВЕСНИК 30 января 2007 г. Леля, сестра, спрашивает: А что мы с Полом вместе не живем? А то мы – старые перечники, и нам дороги наши привычки. Пол любит свой пятнадцатый этаж, а я люблю мою «усадьбу» с ее скрипучими лесенками, книжными шкафами и деревьями без названий по периметру. Мы с Полом спорим до хрипоты: – А на случай пожара у тебя, видимо, есть парашют… – А тебе пылища в окна летит. – А в тебя может врезаться самолет. – Зато у тябя в жару из помойки воняет. Ты ее на задний двор выставляешь, а бесполезно! К тому же, у меня есть Люси, а у Пола – Папа Жао. И если мы будем жить вместе, то кого-то придется уволить. Пол и Папа Жао – ровесники, но первый выглядит бойцом-молодцом, а второй – старым китайцем. Ворчливый, на голове три волоса в два ряда, желтые зубы съехали набок. На мое появление он отреагировал сдержанно: – Ну… давайте возьмем на испытательный срок. А там посмотрим. Пол ругается с Папой Жао, дразнит его, иногда даже кричит, но смутить домработника невозможно. Каждый день в семь утра он по-хозяйски входит в квартиру и включает пылесос. Ему дела нет – спит ли хозяин, один ли он… Однажды он ввалился к нам в спальню – я едва успела нырнуть под одеяло. – Жао, выйди, пожалуйста за дверь! Он поднял мои туфли и принялся пылесосить под кроватью. – Пора вставать. А то на работу опоздаете. – Зачем тебе сдалось это недоразумение? – спросила я Пола. – Папа Жао – историческая реликвия. Артефакт. Когда в Поднебесной началась Культурная революция, Жао было 9 лет. Великий Кормчий объявил, что в партию затесались враги, которых нужно искоренить. Врагами по определению считались: владельцы радиоприемников, часов и велосипедов (буржуазия), обладатели высшего образования (буржуазные подголоски) и те, кто ездил за границу (шпионы). Культурная революция началась весело. Загремели большие барабаны, закричали репродукторы на столбах. Жао вместе с приятелями помчался на площадь. Там, на трибуне, стоял человек во френче и страстно говорил о борьбе. Толпа рукоплескала. У девушек по щекам текли счастливые слезы. – Клянемся! Клянемся! – выкрикивали они, прижимая руки к сердцам. Потом на трибуну вывели соседей Жао – дядю Вонга и еще других. Им надели на головы дурацкие колпаки и повесили на грудь таблички: «Я – змея. Ядовитая гадина и враг революции». Их заставили стоять «самолетиком» – согнувшись в три погибели и подняв руки за спиной. Народ бушевал. Некоторые пытались доплюнуть до штанов дяди Вонга, но попали на штаны оратора. За это дядю Вонга избили. Вечером Жао спросил у мамы, за что арестовали соседей. Мать отложила в сторону цитатник Великого Кормчего. – Вонг был шпионом. Он ездил в СССР на фестиваль. Вот тогда-то его и завербовали. Жао вспомнил, как соседский сын приносил в школу расписную деревянную куклу из России. Игрушка была странная – мало того, что беременная, так в животе у нее сидела беременная дочка, беременная внучка и так до седьмого колена. Учительница сказала, что русские сами беременные от рождения, и поэтому у них нет памяти и они переврали все законы марксизма. |