Онлайн книга «Выбор оружия»
|
– Да. – Значит, вы читали Штирнера? А самого Гегеля? Или Бакунина, Ницше, Шпенглера? – Пробовал. Параша. – Потрясающе. Человек только что убил другого человека и говорит, что Ницше – параша. Впрочем, правильно. Конечно, параша. Тут только Штирнер и подходит. Скажите, Николай Иванович, откуда у вас такие познания в философии? Насколько я знаю, вы закончили только школу. – Я всегда любил читать. И сейчас люблю. – Достоевского читали? – Слишком много рассуждений. – Вы правы. Какая-то старуха-процентщица, что тут рассуждать… А сейчас что читаете? – Шестой том Бальзака, – ответил Бурбон с ударением на последнем слоге. – Не читали? – Нет, – сказал Турецкий. – Я читал «Шагреневую кожу», «Человеческую комедию». А шестой том Бальзака – нет, не читал. – Напрасно. Интересные романы. Турецкий напряженно всмотрелся в его лицо. Издевается? Да нет, вполне серьезен и по-прежнему словно бы углублен в себя. – Ладно, – кивнул Турецкий. – Чтобы закончить с философией, скажу, что в понятие «человек» я вкладываю совсем другой смысл. – Какой? – Человек – это тот, кто не животное. – Вы были идеалистом? Турецкий почувствовал раздражение. – Второй раз за десять минут вы намекаете, что я труп. Почему бы вам не вызвать своих серых и не отдать им меня? Или самому пристрелить? Что там у вас в столе – браунинг с глушителем или кольт? Какой интерес разговаривать с трупом? – А вы что, не боитесь смерти? – Нет, – ответил Турецкий. – Моя философия – не Штирнер, а ранние пифагорейцы. Я бессмертен. Бурбон потянулся к стеллажу, одна из полок была заставлена радиоаппаратурой, нажал какую-то кнопку. «Не перегнул ли я насчет бессмертия?» – спросил себя Турецкий. Но вместо серых с «калашниковыми» из двери в глубине зала появилась длинноногая блондинка в черном облегающем платье и крахмальном фартучке. – Принеси нам выпить. Что будете, Александр Борисович? – Пива, пожалуй. Только не слишком холодного. – И мне пива, – Бурбон поднялся из-за стола. – Пойдемте на свежий воздух. Турецкий тоже встал. Доберманы предупреждающе зарычали. – Ша! – прикрикнул на них Бурбон. Турецкий вошел вслед за ним в широкий, ярко освещенный солнцем дверной проем и ахнул: открытая площадка на крыше, в обычных пентхаусах огороженная балюстрадкой с цветами, здесь была обнесена двухметровой глухой стеной и поверху затянута тугой стальной сеткой. – Ничего себе пентхаус! Это же тюремный двор для прогулок! Ностальгические чувства? Воспоминания о тюрьме? – Вор о тюрьме никогда не забывает. Защита. – От чего? – Десант. Граната. – Сетка от гранаты не защитит. – Отбросит. Располагайтесь. Под сине– белым тентом стояли, как в уличных кафе, несколько белых пластмассовых столиков с креслами. Доберманы следили за каждым движением Турецкого и, лишь когда он опустился в одно из кресел, улеглись на пол у ног хозяина. – Я вот о чем хотел с вами поговорить… Что творится, Александр Борисович! Что ни день: стрельба среди бела дня, взрывы, поджоги, захват в заложники детей, беременных женщин. Трупы без глаз, со следами ожогов утюга. Младенцу разбивают голову о стену на глазах у матери. Полный беспредел. Это же ужас. Появилась блондинка с подносом, поставила перед ними высокие стаканы богемского стекла с опадающими шапками пены. Турецкий залпом выпил свое пиво и с наслаждением закурил. Бурбон лишь сделал глоток и поставил стакан на стол. – Да, ужас, – повторил он, когда блондинка ушла. – И не только для законопослушных граждан, но и для нас, воровского народа. Было как. Попалась такая мразь, беспредельщик – его тут же поставит на место вор. Как вы говорите – вор в законе. Загонит в стойло. Каждый должен иметь право на свое место в жизни, на защиту и кусок хлеба. На этом стоял и стоит воровской закон. Если преступник – бык, тупой, он возьмет пистолет и убьет. Но если будет знать, что с него за это спросится, остережется. У нас спрос конкретный. А сейчас? Воров отстреливают. Другие, видя такое дело, уезжают на Запад. И скоро вообще некому будет дать укорот беспредельным рожам, всем этим шерстяным, у которых в руках гранатомет, в башке наркота, а в душе ни понятия, ни чести. И если так и дальше пойдет, что будет? Воровской уклад рухнет. Но рухнет и ваш мир. Все захлестнет беспредельщина. Неужели власти этого не понимают? – Что именно должны понимать власти? – спросил Турецкий, отметив, что отвлеченность покинула хмурое лицо Бурбона. Судя по всему, то, о чем он говорил, было для него действительно важным. – Реальность. Выньте из дома несущие балки – дом развалится. А есть ли сейчас в России хоть что-нибудь, что держится не на криминальных связях? Промышленность? Энергетика? Про финансы и торговлю не говорю. Уберите эти связи, что останется? Развалины. Под ними будут и медицина, и образование, и культура. Реальность в том, что мы, воры, помогаем государству стоять. И нас не отстреливать надо, а признать как реальность. Идти с нами на компромисс. – А как насчет места в Государственной Думе? – поинтересовался Турецкий. – "Слово предоставляется руководителю фракции «Воры России» господину Ермолаеву по кличке Бурбон. Подготовиться лидеру ЛДПР Жириновскому. За ним выступит представитель фракции «Наш дом Россия». Неплохо? Кстати, откуда у вас это погоняло – Бурбон? От сорта кукурузного виски или от французской королевской династии? – Не знаю. Как-то в спортшколе тренер после моего боя сказал: «Ну ты и бурбон!» Так и пошло… Несерьезный вы, Александр Борисович, человек. – Этим я отличаюсь от вас. – А вы ведь не уважаете меня. – Разумеется. За что мне вас уважать? – Считаете, не за что? – В лучшем случае я могу отдавать вам должное. За твердость характера, скажем. Или за вашу верность идеям «воровского братства». Но отдавать должное – это одно. А уважать – совсем другое. Кстати, о каком отстреле вы говорите? Кто вас отстреливает? – «Белая стрела». Только не делайте вид, что вы ничего о ней не слышали. – Слышал. Больше того, мы занимались этим делом – См. роман Ф. Незнанского «Синдикат киллеров» (М., 1995). Миф. Никакой «Белой стрелы» нет и никогда не было. Вы сами себя и отстреливаете. Если бы это было поручено спецподразделению МВД или ФСБ, вас бы давно уже не было. Ни одного. Все ваши базы и явки известны. Почти все ваши дела – тоже. Досье ломятся от оперативной информации. – Что ж не вяжете? |