Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
– Съешь, не подавишься, – ответила Мария Антоновна. Она постелила ему на диване. Доставая белье, увидела на серванте фотографию Константина тридцатилетней давности. Оглянувшись, убрала ее. И ушла к себе в комнату – спать. 3 Она ушла к себе спать, но заснуть не могла. Давно уже спал Константин – то храпел, то начинал трудно и хрипло дышать, будто не спал, а работал. Мария Антоновна встала, оделась и вышла из дома, надев резиновые сапоги: дождь кончился, но грязь кругом была непролазная. Она пошла к Нестерову. Обрадовалась, увидев свет в его окне: значит, не будить человека. Постучала в окно. Нестеров выглянул: – Мария Антоновна? Что-то случилось? Да вы заходите. Липкина вошла в дом, сбросив сапоги, села к столу, не отказалась от чаю, который предложил Нестеров. Дома она и чаю на ночь толком не попила, какое чаепитие в тревоге и смуте, а здесь уютно, никто чужой не пришел, никакой смуты нет – так ей казалось, по крайней мере. – Даже и не знаю, как сказать, – начала она. – Вы когда сеанс проводили, я всё думала, что бы мне такое для себя загадать. Болезней, сами понимаете, накопилось, мне не двадцать лет и даже не тридцать... Решила: ладно, пусть у меня бессонница пройдет. – Прошла? – Прошла вообще-то. – Серьезно? Я рад! – А потом еще... Ну, когда про бессонницу загадала, думаю: маловато что-то. Надо еще что-нибудь. И тут мне в голову пришло: вот бы, думаю, мой муж нашелся. Тридцать лет, как пропал. Сама думаю, а сама над собой смеюсь: дура старая, такого не бывает! Но мысли у человека, сами знаете: ты не хочешь, а они тебе в голову без спроса лезут. Смешно. – И в чем проблема? Кстати, бессонница у вас, скорее всего, прошла потому, что вы хотели. Нет, возможно, мой импульс помог... Липкина махнула рукой: – Да шут с ней с бессонницей. Муж ко мне вернулся. Нестеров воскликнул: – Мария Антоновна, это невозможно! – Как же невозможно, когда он сейчас у меня в доме спит? – Уверяю вас, это сделал не я! Никто на свете на такие чудеса не способен! – Но я-то не первый раз об этом думаю! Я, может, всю жизнь об этом думаю! Но вернулся он сейчас, после вашего сеанса! – Просто совпадение. – Не знаю, – сказала Липкина и погрузилась в долгое молчание. В этом молчании выпила чашку чаю и попросила еще. Нестеров, налив, спросил: – Так теперь-то вы, извините, чего хотите от меня? Чтобы я в ладоши хлопнул и он исчез? Или, наоборот, навсегда закрепился? Это только в кино бывает. – Да нет... Тут я и без вас соображу. Меня другое волнует. Смотрю на него – вроде он. А потом опять смотрю – вроде не он. – А кто же? – Не знаю! Какие-то сомнения у меня. И я вас прошу: вы как-нибудь придите и рассмотрите его как следует. – И что я увижу? Я его никогда не знал! – Увидите вообще... Ну, насколько он натуральный, что ли... Врет он или не врет. – Мария Антоновна, я ведь не детектор лжи! – Но вы же экстрасенс! Чего же вы стоите, если не можете понять, настоящий человек или не настоящий? Нестеров засмеялся: – О, это вы серьезный вопрос затронули! Я, Мария Антоновна, даже сам насчет себя иногда сомневаюсь: настоящий я или нет! Посмотришь с утра в зеркало – и просто себя не узнаешь! Липкиной не понравился его юмор. – Вы не издевайтесь, – сказал она, – я не колхозница какая-нибудь, а учительница, хоть и на пенсии. Не надо мне ваших смешочков! – Извините... – В общем, будьте готовы, я вас отдельно позову. Сама пока попробую разобраться. А о нашем разговоре – никому. И она ушла, оставив Нестерова в некотором изумлении. Вернулась домой, легла, под утро наконец заснула, но проснулась почти сразу же. 4 Она проснулась почти сразу же. Константин тоже проснулся рано. Мария Антоновна пожарила ему яичницу, поставила тарелку с малосольными огурцами, как бы подчеркивая, что чем-то особенным потчевать его не собирается. И давала наставления: – Значит, так. Скажем, что мы с тобой тридцать лет назад потерялись. Ты заболел, я тебя сдала в больницу, мне сказали, что умер. Перепутали. А ты на самом деле выздоровел, но после. И остался там. – И не искал тебя, не писал? – Ничего особенного. Всё забыл, а потом память вернулась. Только что передачу видела по телевизору как раз про то, как человек памяти лишился, а потом... Она замолчала, заметив, что Константин вдруг очень удивился. – Ты чего? – Откуда ты знаешь? Я ведь действительно сильно болел, и с памятью у меня до сих пор... Провалы какие-то. – Ну вот, значит, и выдумывать не надо. Поживешь несколько дней, я к тебе присмотрюсь. Будешь нормально себя вести, останешься. Нет – не обессудь. – Маша... Да я... Не ошибся я всё-таки в тебе! Я только об этом и мечтал – чтобы рядом с тобой до самой смерти... Здесь... На родине... Навсегда... – со слезами говорил Константин. – Насчет навсегда проблема, – огорчила его Липкина. – Говорят, тут мост поставят, да так, что отрежут село – и всё. И помрет Анисовка. – А вы-то как позволили? – А чего позволять? Пока только разговоры. Сады под дорогу, правда, проредили здорово. – Ладно. Пойду пройдусь. Повидаюсь с земляками. Константин встал, осмотрел себя. Липкина увидела, что костюм у него еще относительно ничего, особенно для деревни, а на ногах драные кроссовки, заляпанные вчерашней грязью. – Красавец! – сказала она. – Постой, я сейчас... Порывшись в сенях, она пришла с ботинками: – Вот, попробуй. – Это же мои! – узнал Константин. – Я же на свадьбе в них был! Хотел в дорогу с собой взять, а ты отговорила: нечего хорошую обувь бить. Так ведь? – Так, – сказала Липкина и прояснела. Казалось, сомнения ее в этот момент оставили. – Ждала, значит? – в голосе Константина опять послышалась слеза. Но Мария Антоновна не любила сентиментальности. – Да уж, прямо ждала! Продать хотела, да всё как-то покупателя не находилось. Вот и валяются... Липкина заставила Константина вымыть ноги и выбросить носки. Дала ему другие, чистые. – И носки сохранила? – поразился Константин. – Сама надевала для тепла. Обувайся. |