Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
– Конечно, серьезно. Я по-другому и не умею! И Савичев повел Прохорова в дом. А Наталья и Мурзин ходили по окрестностям, ища Сурикова. Наталья плакала, озиралась. – Да что ж такое... Надо все село поднять, в милицию заявить. – В милицию не обязательно, а людей поднять надо бы, – сказал Мурзин, задирая голову и осматривая ветви дерева, под которым они остановились. И увидел. – Вот он! Наталья посмотрела: что-то неясное темнеется неподвижно в гуще ветвей. Она ахнула и села на землю. – Уже! Повесился! Мурзин вгляделся: – Ты что? С чего ты взяла? Как же он повесился, если не висит? Василий! Вася! Это ты? – Не отвечает... Всё... Господи... – Наталья даже не могла плакать, задохнулась от горя. Мурзин поднял ветку и бросил вверх: – Василий! Суриков, в очередной раз задремавший, проснулся, посмотрел вниз и прошептал: – Ага... Примчалась. А Наталья взялась причитать: – Да и что же я наделала... Зачем я ему это сказала... Вася!.. – Чего орешь? – спросил Суриков. – Жив! – Наталья вскочила, и тут же горе ее сменилось гневом. – Совсем уже ополоумел? Дома дети плачут, я бегаю, как собака, по всем кустам, а он разлегся там... Ой! Она вскрикнула, потому что Василий пошевелился и соскользнула веревка с петлей, Василий подтянул ее назад, но Наталья успела увидеть. – Ты что задумал? Василий, не смей! Вася, ты бы слез, поговорили бы! Пойдем домой! Поужинаем, налью тебе, если хочешь. Суриков сглотнул слюну и мужественно ответил: – Не купишь! Раньше надо было думать! Наталья попробовала строгостью: – Василий! Если ты это сделаешь, я тебе никогда не прощу! – А я и не надеюсь. Ты вообще радоваться должна. Ты же сказала, чтоб я сдох. Вот и сдохну. – Я вот сейчас детей приведу, посмотрим, как ты при них это сделаешь. Неужели совести хватит? – Веди. Только не успеешь. Придут, а папка уже... – Суриков невольно всхлипнул. Наталья испугалась: – Вася, ну что ты, ей-богу! Я же в шутку, а ты... – Шутки кончились! – Ты бы в самом деле, Василий... – вступил по-дружески Мурзин. – Ты бы по-другому как-то... – По-другому вы не понимаете! Вы меня все за человека не считаете – ладно, буду не человек, а труп. Скажут: сдох Суриков, туда ему и дорога! – Ты не прав! – возразил Мурзин. – Тебя все уважают. Любят. Вот увидишь, на похороны всё село сбежится... То есть... То есть наоборот, если хочешь, всех созову и увидишь, как к тебе относятся! – Ага, созовешь. Целый день нет человека, никто даже не почесался! Вешайся, Вася, на здоровье! Наталья шепнула Мурзину: – Что же делать-то? Может, начальство позвать? – Зачем? – так же шепотом спросил Мурзин. – Ну, пусть пообещают ему что-нибудь. Зарплату повысить или не знаю... – Наталья, человек о смерти думает, а ты – зарплата... Тут психологический подход нужен. Я видел по телевизору: стоит человек на карнизе на десятом этаже, а его специалист уговаривает. – Уговорил? – Не помню. А специалист у нас есть как раз, Нестеров. – Да что-то не очень он специалист. Его уже и не принимают за экстрасенса, он уже как свой, а своих мы не очень уважаем, сам знаешь. – Других нет. – Тоже правда, – согласилась Наталья. – Позвал бы, а? – Лучше ты сходи. А то останешься, начнете собачиться опять, он не выдержит и... Иди, а я его пока отвлеку. Наталья не решалась: – Боюсь. Уйду, а он возьмет и это самое. – Не бойся. Он для кого вешается? – Как это – для кого? – Ну не для себя же! – уверенно сказал Мурзин. – Нет дураков с собой кончать просто так. Он из-за тебя вешается. Значит, без тебя ему будет неинтересно. Так что иди спокойно. Наталья крикнула вверх: – Вася, я скоро! Слышишь? Ничего не делай, жди меня! – Можешь не торопиться. А куда это ты? Я сказал: детей не вздумай приводить! – Я и не собираюсь. Я так... Я корову подоить, она недоенная же... Я скоро! Она ушла, оглядываясь, а Мурзин того и ждал: – Вася, слез бы, – сказал он. – Она напугалась уже, с нее хватит. У меня с собой есть! – он вытащил и показал бутылку. Глаза Сурикова загорелись так, что это было видно даже сквозь густую листву. Но он оставался тверд. – Не слезу!.. Давай я тебе веревку спущу, а ты прицепишь. – Разобьется еще. – Ну, тогда лезь ко мне. Кошки сбросить? – Давай. – Только учти: выпьем – и полезешь назад. И чтобы никаких уговоров. Я решил твердо! Вино магазинное, что ли? – Обижаешь, домашнее! 14 – Обижаешь, домашнее! – ответил на аналогичный вопрос Прохорова Савичев, наливая в стакан. – Я за рулем, – отказался Прохоров. Савичев мгновенно обиделся: – Тогда и разговора не будет. – Ладно, если немного... Они выпили, и Савичев начал излагать: – Проблема в чем? Я бы продал. Но мне, честно тебе говорю, совестно. Я недавно задумался и понял, что всё это ничего не стоит. Люди живут в городах... В красивых квартирах... Проспекты, магазины... А тут что? Грязь и навоз. Продавать стыдно, понимаешь? То есть задешево не хочу, а задорого совесть не велит. – Хато тут – хахота! – сказал Прохоров, вгрызаясь в огурец. – Чего? – Зато тут – красота! – Тут?! – удивился Савичев. – Докажи! – Чего тебе доказать? – Красоту. Прохоров озадачился. Плеснул еще немного в стакан. – Ладно, попробую... Нина в это время пришла к Нестерову. Ей было неловко, что так получилось: человек собирался всего лишь попрощаться, а она говорила с ним так, будто... ну, будто какие-то у нее к нему претензии, а какие у нее к нему претензии, у нее к нему ничего нет. – Спасибо, что зашла, – сказал Нестеров. – Ты поняла правильно, я не только попрощаться хотел. – Этого я как раз не поняла. – Да поняла, Нина, поняла. Так вот. Я не только попрощаться хотел. Я хотел.... Но Нестеров не успел сказать, что он хотел: вбежала Наталья. |