Онлайн книга «Закодированный»
|
Поместила, как и прежде, в сарае. Три дня Гоше было худо, на четвертый стало легче, температура спала. Лежал слабый, тихий. Регулярно впадал в сон, а во сне что-то бормотал. Татьяна прислушивалась. – Не виноват я, – жалобно говорил Гоша. А потом ласково: – Мамочка, я мыл руки, мыл, мыл… И раму, мама, мыл, мыл… А потом деловито и строго: – Ввиду этого перспективы продвижения данного брэнда представляются сомнительными! А потом запел: – Милая моя, солнышко лесное… А потом вдруг скороговоркой: – Gelbe Blumen blühen beim Birnbaum. Blühen beim Apfelbaum blaue Blumen? Лидия, навестившая Татьяну, пившая чай, как всегда, за столом в салу, прислушалась: – Чего это он? На каком это? – На немецком, что ли? – предположила Татьяна, сама учившая в школе немецкий и услышавшая знакомые звуки. – Школу, наверно, вспомнил. Гоша же продолжил – складно и дробно: – То sit in solemn silence in a dull dark dock In a pestilential prison with a life long lock Awaiting the sensation of a short sharp shock From a cheap and chippy chopper on a big black block. – А это уже английский, похоже. Слушай! А он не шпион случайно? – ужаснулась Лидия. Ужаснулась, впрочем, без особого ужаса, скорее даже с интересом. – Если бы шпион, он бы на одном языке говорил. – А он международный! И потом, их так учат, что они все языки знают. Недаром же мне казалось, что он как-то не так по-русски говорит. – Что значит – не так? – Ну, слишком правильно. И матом не ругается. – Уже научился… Он вообще изменился очень, Лида, – горестно сказала Татьяна. – И не в лучшую сторону. Вот поправится – буду избавляться от него. 12 Но избавиться как-то не получилось. Гоша после болезни присмирел и даже изъявил желание поработать: – Ты чего-то там помочь просила? – Если бы ты что умел! Ну, тележку мне на базар отвези. Гоша повез. Им встретился Валерий, пребывавший, как всегда теперь, в праздничном настроении. – Привет живой рабочей силе! – язвительно поздоровался он с Гошей. И похвалил Татьяну: – Молодец, Таня! Умеешь мужиков использовать! Гоша ощетинился. – Мужик, тебя не трогают? – спросил он. – Чего такое? – изумился Абдрыков, считавший себя весьма сильным, хотя жизнь неоднократно доказывала ему обратное. – А того. Подержи, Таня! Татьяна машинально подставила руки, принимая тележку, а Гоша шагнул к Абдрыкову, резко толкнул его, и тот бесславно свалился в канаву. Лежа там, он обиженно кричал: – Так я тоже сумею! Без предупреждения! Гоша, смеясь, взялся за тележку и покатил ее. – Радуется, как дурачок, – пробормотала Татьяна, косясь на него. Мужа ей было не жаль, но видеть унижение человека, пусть даже никчемного, она не любила. На рынке Татьяна привычно и безнадежно торговалась с Муслимом, а Гоша весело смотрел по сторонам. – Надо же, сколько всего… Хороший базарчик… И барахлом торгуют… С трудом оторвавшись от приятного зрелища, он вслушался в диалог Муслима и Татьяны – и ввязался: – Черненький, ты не наглей! – сказал он Муслиму. Муслим, человек сдержанный, хоть и южный (там вообще гораздо больше сдержанных людей, чем принято считать), умолк на полуслове, поиграл желваками на скулах и, проглотив ком в горле, спросил Татьяну: – Он тебе кто? – Да помогает… Дальний родственник. – Скажи ему, пусть уйдет. – Отойди, в самом деле, – попросила Татьяна. – Не любим правду! – заключил Гоша, хотя никакой особой правды в его словах не было. И отошел. – Дикий он у тебя, – заметил Муслим. – Из деревни, – оправдалась Татьяна. – А есть ведь нормальные мужчины, – напомнил Муслим, улыбнувшись. – Да есть, – вздохнула Татьяна, знавшая об этом скорее теоретически: ведь где-то они действительно должны быть. – Так в чем же дело? – спросил Муслим. – А в чем? – Не понимаешь? Татьяна поняла – по ласковому прищуру глаз Муслима и по их особенному блеску. Но сказала невинно: – Где уж нам понять. Ладно, пошла я. Она осмотрелась: где Гоша? 13 А Гоша шел по рынку изменившейся походкой: легкой и плавной. Походкой охотника. То ткань рубашки помнет, как бы оценивая прочность и качество, то ботинки пальцем щелкнет, будто проверяя износоустойчивость, а сам, между прочим, смотрит не на конкретные вещи, а на все сразу. Видит: вот торговец засунул купюру в толстый бумажник, вот покупательница достала из кармана кофты портмоне… А вот табачный ларек. Сигареты – дело дорогое, наличности тут немерено. Гоша увидел в окошко, как продавщица в ларьке приняла очередные деньги от покупателя и положила их в коробку из-под обуви, где было уже довольно густо. Он прошел несколько раз мимо. Заглянул: – Здравствуй, девушка! – Привет, – отозвалась пятидесятилетняя девушка. – Сигареты я у тебя прошлый раз брал, помнишь? – Какие? – Редкие. «Золотой колос» называются. – «Золотое руно»? – «Колос». – Не помню. – Да вон они у тебя, наверху, – показал Гоша пальцем. Продавщица посмотрела. – Не вижу. – Да вон, вон, ты так не достанешь, на табуретку встань. Продавщица послушно встала на табуретку осматривала стеллаж на задней стене, забитый разнообразными сигаретными блоками. – Как ты говоришь? «Золотой колос»? Продавщица обернулась, но не увидела покупателя. И коробки с деньгами не увидела. Охнув, вскрикнув, она спрыгнула с табуретки, выбежала из ларька и закричала: – Вор! Вор! Татьяна растерянно шла по рынку, толкая тележку и озираясь. Гоши не было, да и где его теперь увидеть: ловили вора. Крики, шум, люди мечутся. Тетка в цветастом халате, красная, зареванная, кричит: – Такой лохматый, в желтой футболке! Всю дневную выручку… Паразит… |