Онлайн книга «Закодированный»
|
Татьяна аж похолодела. Гоша ведь опять успел обрасти. И был в желтой футболке. 14 Вернувшись домой, она стала ждать. И дождалась: вечером появился Харченко. С двумя милиционерами. – Привет, – сказал он. – Добрый вечер. – Где сожитель? – Какой он сожитель? – А кто? – Никто. – Хорошо. Где этот никто? – Не знаю. С утра не видела. – А утром видела? – Сам знаешь, видела. Доложили уж, наверно. – То есть понимаешь, зачем я пришел? – Ну, понимаю. Исчез он. Опозорил меня на всю жизнь, – сказала Татьяна. – Может быть. Но, Таня, извини: служба есть служба. Обыск придется устроить. – Какой еще обыск? Ты бы постеснялся при детях! – указала Таня на головы Толика и Кости, высунувшиеся из своей комнатки. Головы скрылись. Костя сказал: – Убью гада! Он имел в виду не милиционера, а Гошу. А Харченко продолжал: – Пойми правильно: он украл деньги. Он живет в твоем доме. Что я должен делать? – Не знаю! Он что, дурак, в этот же дом деньги тащить? Говорю тебе: исчез! – Может быть. Но обыск придется произвести. Татьяна представила, что Харченко найдет припрятанные доллары… Ей сделалось нехорошо. Но она крепилась. – Минутку, – сказала она. – А санкция у тебя есть? – Есть, – уверенно ответил Харченко, зная, что населению обычно достаточно одного лишь слова, бумагу показать оно редко требует. Но Татьяна потребовала: – Покажи! Харченко разозлился: – Ты так? Учти, Татьяна, ведь я сейчас обыск сделаю нормально, тихо, если найду, тебе ничего не будет за содействие. А хочешь санкцию – будет тебе завтра санкция. Но при понятых, при свидетелях, и тебе срок впаяют за содействие. Так что соглашайся по-хорошему. – Если это называется по-хорошему… – тянула время Татьяна. И тут в дом вбежал Лупеткин. – Деньги нашли! – Где? – А кто-то прямо на рынок подбросил! Курылёв позвонил, караулит, нас ждет. – Надо же, доложил, не взял! – одобрил поведение неведомого Курылёва лейтенант. – А как возьмешь, там людей полно: торговцы до ночи бродят, ищут деньги. Я еще смеялся – на что надеются? Оказалось – есть на что! Харченко, не задавая больше вопросов, направился к двери. – А извиниться? – негромко спросила Татьяна. Харченко обернулся. Извиняться ему не хотелось. Но Татьяна очень уж ему нравилась. – Извини, – сказал он. – Сама понимаешь: служба. – Понимаю… Милиция убыла. Из-за окна послышался тихий шепот: – Таня! Татьяна выглянула. Гоша скрючился под окном: – Уехали? – Вроде… – Пить хочется. И поел бы чего-нибудь… – Ну и сволочь же ты, Гоша! Исчезни, чтобы я тебя никогда больше… – Погоди, все объясню! И Гоша объяснил, сидя в сарае, куда Татьяна принесла ему поесть и попить: – Сам не знаю, что со мной было. Будто кто-то в голове сидит и шепчет: возьми деньги, возьми деньги! Я ему говорю: да иди ты, а он… – Кто? – Не знаю! Ну, и схватил… Слушай! – Гоша вдруг перестал есть. – А может, меня зомбировали? Может, меня кто-то памяти лишил и настроил на то, чтобы я деньги украл? Но нелогично! – опроверг сам себя Гоша. – Украл – должен кому-то принести, так? А я обратно подбросил. Полдня за городом в лесу прятался. А потом сел и думаю: что же я делаю, идиот? Меня же видели. Меня же возьмут в первом населенном пункте!… Ну, и подбросил. Подкрался, там мент, люди… Так положил, чтобы свидетели были, что деньги нашлись… 15 Свидетели, милиционеры и потерпевшая, то есть продавщица, которая все плакала, но теперь от радости, считали деньги и составляли протокол. – Столько было? – строго спросил Харченко после подсчета. – Столько! До копейки! Я каждую продажу записываю! – ответила продавщица. Харченко переглянулся с верным помощником Лупеткиным. Тот его понял: если бы недостача, можно было бы вернуться, продолжить разговор с Татьяной и организовать, как намечалось, обыск. А теперь, получается, нет повода. Даже если ее сожитель украл – докажи теперь. И, главное дело, вернул ведь. Это раньше считалось, что «не пойман – не вор», в новые времена проще и либеральнее: «вернул – не вор». Милиционеров посильно отблагодарили за беспокойство, преследовать Гошу лейтенант Харченко не стал. А Татьяна сказала с горечью Гоше в тот вечер, когда поила и кормила его, раскаявшегося: – Никто тебя не зомбировал, а был ты, я вижу, в прошлой жизни ворюга последний! И деньги я твои поганые – сожгу! – Какие деньги? – Неважно. Слушай меня внимательно: либо ты остаешься и нормально живешь и работаешь, либо – прощай навсегда. – Куда я денусь? – понурился Гоша. – Ты не бойся, если я и был вором, теперь я им быть не хочу. – Ну, посмотрим. Буду тогда из тебя человека делать. 16 И Татьяна начала делать из Гоши человека. Приучила опять к тепличному хозяйству. Гоша сперва портачил, но потом научился и выполнял работу даже с удовольствием. Опять увлекся цветами. С детьми уже не играл, но, уступая настойчивым просьбам товарищей Толика и Кости, намастерился снова выстругивать деревянные ружья и автоматы. И даже устанавливал на них стреляющие устройства, но безобидные: от дула идет резинка, натягивается, в нее вкладывается вишневая косточка, зажимается прищепкой – выстрел. Убойная сила меньше, чем у рогатки, а удовольствие то же. В общем, понемногу все наладилось. Харченко наведался пару раз и не нашел повода придраться. Кумилкин как-то, проходя мимо дома, показал бутылку водки, купленную на пенсионные деньги дяди, и позвал с собой. Гоша отказался. – Что, запретили тебе? – посочувствовал Кумилкин. – А я думал, ты нормальным мужиком стал. Серьезным. На крыльцо вышла Татьяна и закричала: – А ну, иди отсюда, Чумилкин! – Она знала от соседей, что так дразнили Юрия в детстве. – Не обзывайся! – обиделся Кумилкин. |