Онлайн книга «Участок»
|
3. Нет. Пожалуй, надо отмести эту фантастическую версию да и все предыдущие рассуждения пункта 2. Это из-за привычки брать всех под подозрение. Ну, и детективы ведь читаем. Кино смотрим. Самый эффектный сюжет: человека убивают в поезде, и в убийстве замешаны все 28 человек, кто с ним ехал в этом вагоне. Или: погибла девушка в городке, и выясняется, что весь поголовно городок довел ее до гибели. Мораль: во всех нас, дескать, скрывается убийца, зверь, гад, подлец... Ну, убедили, спасибо, что дальше? Гораздо интереснее доказать, что в каждом человеке скрывается еще и собственно человек. Который по природе, как ни хотим мы в этом признаться (а мы явно не хотим), по натуре все-таки добр. И Кравцов склонялся к выводу: в Анисовке участкового нарочно никто убить не мог. Потому что в Анисовке зла нарочно не делают. По дури, по темени, по пьяни, по случаю – может быть. Но очень трудно вообразить, чтобы анисовец заранее сел и подумал: «Ага, сейчас вот пойду и совершу преступление. И сделаю это так-то, так-то и так-то». Впрочем, хватит рассуждать, пора браться за дело, а пока спать: утро вечера мудренее. 2 Утро вечера мудренее, но и вечер еще не кончился. Кравцов услышал тихий стук и открыл дверь. Это пришла Нина. Вид у нее был решительный и робкий. – Вы садитесь и слушайте, – сказала она. Кравцов сел. Нина прошлась по комнате взад-вперед, при этом чуть не наступив на лапу Цезаря. Цезарю это не понравилось. Ему не понравилось и выражение лица девушки. И он даже зарычал – не ей угрожая, а предостерегая Павла Сергеевича. Тот не обратил внимания. – Павел Сергеевич! – начала Нина. – То, что я скажу, вас ни к чему не обязывает. И меня ни к чему не обязывает. Я, конечно, не должна этого говорить, но я уже не могу. Слишком тяжело, так нельзя. Я задыхаться даже стала по ночам, а у меня отличное здоровье. Ох, какие я глупости говорю! Да нет, не глупости, думал Цезарь. То есть, конечно, глупости, но Павлу Сергеевичу ее слова явно по душе. Беда будет! И чтобы не было беды, Цезарь выполз из-под стола и зарычал явственнее. Он уже сознательно хотел напугать Нину. – Цезарь, ты что? – спросила она и протянула руку, чтобы погладить пса. Цезарь, рыча еще грознее, оскалился. – Это как понимать? – удивился Кравцов. – А ну, марш отсюда! Пошел, я сказал, пошел! Жалеть же будете, Павел Сергеевич! – сказал бы Цезарь, если бы умел говорить. И оставался на месте. – Вот вредная собака! Я кому говорю? Кравцов встал, взял Цезаря за ошейник и поволок к двери. Цезарь упирался и еще раз огрызнулся, щелкнув зубами – естественно, для острастки, а не всерьез. Павла Сергеевича это возмутило. Он стал выпихивать Цезаря за дверь грубыми движениями, а напоследок даже пнул его ногой под зад. Цезарь, оказавшись за дверью, был не просто возмущен – он был в состоянии крушения идеала. Никто и никогда не пинал его ногой под зад. Никому это не могло и в голову прийти. И вот – пнули. И пнул хозяин, человек, которого Цезарь полюбил больше, чем всех предыдущих. Но может, Павел Сергеевич не виноват? Живет один, сам с собой разговаривает, сам с собой в шахматы играет... Постояв немного у двери, Цезарь вышел со двора на улицу. Огляделся – и побежал. Он побежал ровно и размеренно: впереди долгая дорога, нужно экономить силы. Через некоторое время он почуял движение сзади. Оглянулся. За ним трусила Камиказа. Цезарь остановился и посмотрел на нее. Она тоже остановилась и посмотрела в сторону. Цезарь побежал дальше. Через некоторое время оглянулся на бегу: Камиказа не отстает. Он опять остановился. И она остановилась. Он посмотрел на нее. Камиказа посмотрела в сторону. Но вот, глядя по-прежнему в сторону, приблизилась. Цезарь ждал. Подойдя, она пару раз вильнула хвостом и ткнулась носом в нос Цезаря. Тот понял, что ему это не неприятно. Дальше они побежали вместе. – Зачем вы его выгнали? – спросила в это время Нина. – Мешает. – Чему? Вы что подумали? Вот какие мысли у вас, да? – Какие, Нина? – Извините. До свидания. – Ты что-то хотела сказать? – Я? Я все уже сказала! Извините. И Нина выбежала из дома. Кравцов немного погодя тоже вышел, позвал Цезаря. Тот не появился. Кравцов оставил дверь открытой и лег. Долго ворочался, а когда заснул, ему приснилось, будто он тащит из воды что-то тяжелое и большое. Пригляделся: человек в милицейской форме. Вместо погон два леща, в ноздри раки клешнями впились. – Кублаков?! – ахает Кравцов. – Никакой я не Кублаков! – отвечает утопленник и погружается в воду. Кравцов опять тащит и видит седую бороду, строгие глаза и грозящий палец. – Дикий Монах? – ахает Кравцов. – Никакой я не монах, – отвечает человек, скрываясь в воде. Кравцов опять тянет, и появляются длинные усы, широкая гладкая морда и маленькие круглые глаза. – Сом?! – ахает Кравцов. – Никакой я не сом! – отвечает сом, но кто-то кричит во весь голос: – Сома поймали! Сома поймали! 3 – Сома поймали! Сома поймали! – кричал Геша, разъезжая по селу на своем мотоцикле. Эти звуки и разбудили Кравцова. На самом деле Геша опередил события. Сома еще не поймали, но намеревались поймать. Все село собралось на берегу Кукушкина омута. Суриков, Мурзин и Куропатов плавали на резиновых лодках, совали в воду длинные палки. Хали-Гали хвастал: – Это я его усмотрел. Он сюда заходил уже два года назад, чуть не поймали. Только разглядели, что метров пять в нем! – Не меньше? – спросил подошедший Кравцов. – Ну, четыре, – уступил Хали-Гали. – Как он там помещается, там же не очень глубоко? – А ты нырял? Это тебе не заводь, это тебе омут, там на дне лед, серьезно говорю! Метров тридцать тут, не меньше! Мужики! – призвал Хали-Гали. – Сеть надо, перегородить все! Но не он один умный: сеть уже несли. Перегородили один выход из омута, а второй нет смысла: там камыши и глубина по колено, никакой сом не пройдет. – Ненаучно это все. Таких сомов не бывает! – горячился Вадик. – В жизни все бывает, – сказала Нина, но без радости. Вадик глянул на нее. Он не понял, но переспросить боялся. – Взрывчатку надо! – крикнул Мурзин. – Иначе не возьмем. Оглушить его, чтобы всплыл. – Где ты ее возьмешь? – спросил Суриков. – Сами сделаем. Стасов согласился: – С его головой и руками – атомную бомбу сделать можно! Тут хлопотливо подъехал Лев Ильич Шаров. На новом, между прочим, джипе, который был еще лучше сгоревшего. |