Онлайн книга «Участок»
|
Полежав в кустистом овраге не менее часа, Кравцов и Вадик увидели, как из сарая крадучись вышел Куропатов и, озираясь, направился к своему дому. – Последнее звено! – тихо сказал Вадик. – Теперь все ясно: Куропатов и Желтяков с Клюквиным воровали, а Прохоров принимал! – Может быть. Но... В Полынск завтра съезжу. Надо узнать кое-что. 16 Кравцов съездил в Полынск и там узнал кое-что. В разные учреждения заходил. На каком-то пустыре для чего-то копался. А Вадик решил самостоятельно установить за пунктом Прохорова постоянное наблюдение. И увидел нечто совсем уж загадочное: окольными тропками, явно остерегаясь чужих глаз, не в сарай, а в недостроенный дом Прохорова пришла Лидия, жена Куропатова. Побыла там около часа – и ушла. А в саду сидели печальные Желтяков и Клюквин. Не до работы им было. Выпивая, они обсуждали важный вопрос. Правда, если бы кто услышал, ничего не понял бы. – А я считаю – признаться надо! – сказал длинный Клюквин. – Чтобы на нас свалили все? – закричал Желтяков. – Так мы же объясним. – Поверят тебе! Не надо было резак свой милиционеру давать, чучело! – Он сказал – ветки обрезать. – Уши твои лопоухие обрезать надо! – заявил Желтяков. Клюквин обиделся: – Константин! У меня уши не лопоухие! Извинись! – Отрастил, а я виноват? На правду не обижаются! – Я сказал – извинись! Или я сейчас иду и про все рассказываю! – Да сам пойду! Испугал! – Ну, пошли! – И пойдем! Приняв это решение, они выпили и остались на месте. 17 Они остались на месте, но не сиделось вернувшемуся из района Кравцову. Ходил, например, у дома Желтяковых, приподнимал лестницу, осматривал место, где она лежала. Потом приставил к столбу и залез, разглядывал срез провода. Потом сходил к Хали-Гали, побеседовал с ним. На винзавод заглянул, говорил там с Куропа– товым. – Похоже, отлучались вы из дома, Михаил Афанасьевич, – сказал он. – Ну, допустим. – Рыбу ловили? – Ну, ловил. – А никого не видели? – Кого я мог видеть? – Да уж наверняка кого-то видели. Много народу той ночью не спало. – Бывает, – неохотно ответил Куропатов. – Вы вот что. Если арестовать хотите, как Сурикова, арестовывайте. – Подожду пока. – А зачем тогда всякие разговоры? – Как зачем? Посмотреть, умеете ли вы говорить неправду. – Ну, и как? – Не умеете. Не рыбу вы ловили той ночью, Михаил Афанасьевич. Не умеете врать – и не пробуйте. – Не умею, – сознался Куропатов. – Это сильно плохо? – Наоборот, хорошо. И еще они с Куропатовым о чем-то потолковали, но не все же нам проводами заниматься, а где Цезарь – вот вопрос? Куда он подевался? 18 Цезарь никуда не подевался. Он, когда Кравцов ездил в Полынск, начал приучаться ходить по селу в одиночку. И произошло небольшое, но важное событие. Камиказа, как всегда, дремала в своем дворе. И вдруг ей что-то показалось. Возникло в ней неясное стремление. То есть понятно какое стремление: бежать и лаять. Но вот парадокс: как она ни прислушивалась, не было слышно звука мотора, не распространялась, опережая механизм, вонь солярки или бензина, не было то есть никаких признаков приближения транспортного средства. А лапы сами собой начали подрагивать, готовясь к бегу, в горле сам собой рождался предварительный угрожающий рык. Да что ж это такое? Не в силах совладать с собой, она вскочила, помчалась к воротам, выбежала на улицу, гавкнула – и остановилась как вкопанная. Не транспортное средство двигалось по улице, а свой брат собака перемещалась не на колесах, а на обычных собачьих ногах. Не совсем, конечно, обычных, очень уж выгнуты и косолапы. И таких кровавых и грустных глаз не доводилось видеть Камиказе, и такой бугристой, в складках, морды, такого длинного и тяжелого тела. От растерянности она не знала, как себя вести. А Цезарь тем временем спокойно подошел к ней, дружелюбно обнюхал – и потрусил себе дальше уверенно и слегка озабоченно, как обычно и ведут себя мужчины, слишком углубленные в свои якобы важные дела. Томно и смутно стало на сердце Камиказы. И что она, кобелей не видела? Да сколько угодно! И никогда не стеснялась вступить с любым из них в дружеские отношения. Они могли и рядом с нею по селу прогуляться, и следом, она не чинилась. Бывало, за нею бегали не один, не два, а три и даже семь кобелей одновременно. Было приятно, но без особого волнения. А сейчас вот – застыла. И хочется пробежаться за диковинным кобелем, и совестно отчего-то. Вот глупость какая... В этих непонятных ощущениях Камиказа побрела во двор, легла и задремала. И сразу же после этого случилось событие совсем уж невероятное. Мимо двора Стасова проехал на «уазике» Шаров, которого вез Суриков. Стасов, стоя на крыльце, проводил глазами начальство, а Камиказа – будто не слышала. Только приподняла голову – и тут же опять грустно положила на траву, словно говоря: «А, едьте себе дальше. Не до вас!» – Ты чего это, Камиказа? – поразился Стасов. – Заболела? Он сел на корточки перед мордой собаки, но глаза ее были непроницаемы, а если, постаравшись, и прочел бы кто собачью мысль, то она бы выглядела так: «Вам не понять...» И ремонтная машина районных электриков проехала мимо двора Стасовых тоже совершенно безнаказанно. 19 Ремонтная машина районных электриков стоит у голых столбов. Рабочий торчит на поднявшейся специальной платформе и готов присоединить провода. Но бригадир не дает ему команды к началу работы, он ждет, когда Шаров перестанет удивляться, глядя в листки с расчетами, и заплатит, сколько положено. Но тот продолжает удивляться. – Смотри-ка! – крикнул он подошедшему Кравцову – Грабят меня, участковый! Пользуются безвыходным положением! Это что вы насчитали тут, а? Бригадир спокойно перечислил, даже не загибая пальцы: – Стоимость провода. Стоимость работы. Срочный вызов. Вы думаете, вы у нас одни? По всему району провода режут. – Это вы меня режете! Нет, вперед умней буду! Сам куплю провода и своими силами восстановлю! – К таким работам, между прочим, допуск нужен, – заметил бригадир. – Не тяни время, Андрей Ильич! Платишь – восстанавливаем. Не платишь – сидите без света. – Да плачу, плачу! – завопил Шаров. – Плачу и плачу! |