Онлайн книга «Приключения майора Звягина»
|
На улице демонстративно взяла его под руку. Полюбовалась своей работой при ясном солнце: – Сойдет! Шрамы на лице украшают мужчину. В метро на них косились. Она ждала, когда он заговорит о встрече. Не дождалась. – Можешь как-нибудь звякнуть, сообщить о здоровье, – небрежно бросила на прощание. – Телеграфирую медицинский бюллетень, – весело обещал он. И полетел на крыльях. 39. Бойцы вспоминают минувшие дни Небольшой банкет в комнате: водка, хлеб, сигареты, три вчерашних хулигана и один подгримированный герой. – Я тебе боялся удар ногой в лицо довести. Не дай Бог, думаю, нос сломаю. – А думаешь – просто бить в лицо по мягким тканям, чтоб не повредить кости, ничего не сломать? – Ну, если смотреть на тебя со стороны – куда как просто. – Но ты тоже – как рванул руку из плеча – чуть не вывихнул; соображать же надо. Да – нож-то отдай. – А разукрасили, в пор-ряде, с тебя еще полбанки! Тут не то что девушка – милиция поверит с судмедэкспертизой! Долго и с увлечением припоминали детали: – Можно идти на «Ленфильм» наниматься в каскадеры! – Ну, если теперь не пригласишь на свадьбу – в самом деле отсвистим. Тем более репетиция уже состоялась! – Еще кому вломить – давай, опыт есть! Хохотали. 40. Неужели это конец? Он опять не звонил – день, и другой, и третий. Конечно: у своей Кати… Та умело врачует его; такие, как она, все делают умело. Если б не она! Неужели я ревную? вот еще… Если победа в бою завоевывает женское сердце, то врачевание ран героя растапливает женскую душу. Ларик неукоснительно позвонил вечером на третий день. – А раньше не мог? – Ждал, пока вывеска подживет. Перед кинотеатром она издали увидела его; вблизи осмотрела лицо – умело загримировано, явно чувствуется женская рука. Что ж, все ясно. А чего ты ждала, собственно? В темноте зала она ждала его прикосновения. На середине фильма он вдруг обеими руками крепко сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал быстро, крепко. Прошептал на ухо: – Прости. Я не должен был тебя приглашать. – Поднялся и, не пригибаясь, ушел по проходу. Она сидела еще несколько минут. Дурацкое кино было непереносимо. Поднялась и ушла. Горечь мешала дышать. И был вечер, и было утро; дыхание ее было сбито, «свой нерв» потерян. Не умирала. Но сладко не было. Понимала – конец. Но как-то не верилось. 41. О чем не говорят, чему не учат в школе – Ты должна научить его всему. Ясно? Как касаться женщины и как расстегивать на ней одежду. Как снимать штаны и как ложиться рядом. Как все делать вовремя и ничего не делать не вовремя. Во всех деталях! Короче вышколишь мальчика под романтического любовника для юной девушки. – Уж и не помню, что такое юная девушка. – А ты постарайся. – Не уверена, что одного сеанса хватит. – Я тебя не ограничиваю. – А вы уверены, что он придет, такой влюбленный? – Это моя задача. А вот чтоб не захотел уйти – это твоя задача. – Но он хоть действительно из себя ничего? – Вполне. Стану я тебе урода сватать. – Уж и не помню, что такое двадцатилетний мальчик. – Надеюсь, хотя бы получишь удовольствие. – То-то вы заботитесь о моих удовольствиях! А на что-нибудь более материальное тоже можно рассчитывать? Вы цены знаете? – Я все знаю. А цены на твой курс лечения ты знаешь? – Но это как бы по дружбе, вы говорили… – И это тоже по дружбе. Считай, что списываю долг и открываю тебе кредит: сможешь обращаться еще, и по любому поводу. – М-да-а, вот и пришла мне пора открывать школу… Смешная задачка… даже интересно. Откровенно говоря, я бы предпочла погасить свой долг непосредственно вам. – Не учи дедушку кашлять. – Но интересно: почему именно я? – Я уважаю профессионалов. 42. Раз в жизни сбывается несбыточное Ларик позвонил на четвертый день – поздно вечером, разумеется. – Что это ты вдруг решил о себе напомнить? – Просто подумал, что поступил не очень вежливо… – Ах. Мы обретаем манеры. Вращаемся в высоких сферах. Не волнуйся, я все давно забыла. – В общем, мы тут едем компанией на выходные в Таллинн, и я подумал, что, может быть, тебе захочется. – Может быть. (Опять Таллинн!..) – Так как? – Ты прекрасно знаешь, что я никуда с тобой не поеду, – Нет, как хочешь. Извини. Счастливо. Пи-пи-пи – сказала трубка ей в ухо. Ну, и что делать?.. Пораньше с утра (успеть!) позвонила ему на вахту общаги: – Что ж ты так быстро бросил трубку? – съязвила. – Ты-ы? А мне показалось… – Это мне показалось. Если ты на полпути поцелуешь руку и выпрыгнешь из поезда – милая перспектива. Он засмеялся. – Скажи сам: с тобой можно куда-нибудь ехать? – Со стороны виднее. Не только со мной – нас пятеро. Поезд в шестнадцать десять. – Не уверена, что смогу. В общем, идея заманчивая… – Билет по студенческому – треха, ну, с собой двадцатку. – А жить там где? Или блат в гостинице? – У Володи знакомый художник, оставит мастерскую. С камином! Вале нарисовался вечер, огонь в камине, островерхие таллиннские крыши, компания: один обязательно в старом кресле-качалке, остальные – на матрасах вдоль стен… кругом – картины, мольберты, холсты, запах красок… и художник – бородатый, в растянутом грубом свитере, дымящий трубкой. Хотелось отчаянно. – Если к обеду не разболеюсь окончательно, – соврала, – то можно подумать… Не обещаю, но на всякий случай ждите. – До четырех часов в зале, где кассы, – у буфета. Он не упрашивал… Пришлось звонить матери на работу, строить легенду о выпавшем срочно месте в двухдневной турпоездке от института, выслушивать сомнения на повышенных тонах… «В конце концов, тебе двадцать лет, ты взрослая девушка, что я могу поделать – взаперти тебя держать? – Мать что-то чуяла, и правильно чуяла… – Только позвони нам сразу, как добралась». Ларик ждал на Варшавском вокзале, грея ладони о стакан с кофейной бурдой. |