Онлайн книга «Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?»
— Вы так сильно хотите обвинить Троэльса? — Я хочу одного: правды. Почему вы решили, что там был не он? — Тот, кто был в окне, показался мне ниже ростом. Троэльс высокий. И всегда держится прямо. А тот человек… — Она бросила попытки сформулировать разницу. — Я знаю точно: это был не Троэльс Хартманн. Лунд пришлось удовольствоваться этим заключением. — И еще… — добавила Нетта Стьернфельтт. — Он смотрел прямо на меня. И мне стало не по себе. Я больше не захотела здесь оставаться. Троэльса в квартире не было, и я ушла. Пернилле везла мальчиков домой и слушала, как они препираются на заднем сиденье. Обычно их маленькие ссоры не могли вывести ее из равновесия. Но теперь… — Это моя, — говорил Антон. — Отдай! Отдай! Свою надо было брать. — Мам, скажи, чтоб он отстал! Движение было плотным, вечер — дождливым. Их голоса переполняли ее мозг, но не настолько, чтобы заглушить черные мысли. — Ты вредина! — Скажи ему, мам! Я уже давно не играл с этой машинкой! — Вы не можете играть по очереди? Родителям свойственно изрекать подобные глупости: делитесь тем, что у вас есть, ведите себя тихо, будьте послушными, скажите нам, куда вы идете, что делаете, о чем думаете. И о ком. — Мам! Он меня обижает! — Заткнись! — завыл Антон. Или Эмиль. Когда они ныли, их невозможно было отличить. — Моя! Моя! Моя! Как два маленьких кипящих чайника со свистком на носике. Среди машин она увидела небольшой просвет, рванула руль вправо, зная, что пристегнутых ремнями мальчишек качнет в их креслах, потом вдавила тормоз. Под испуганный вопль детей машина ударилась о поребрик. Вокруг с бранью разбегались пешеходы. Вот тогда они притихли, глядя на нее, застывшую на водительском сиденье, и на людей, огибающих машину. Никаких повреждений. Они всего лишь в безумном рывке выскочили с ровного безопасного пути, который и есть жизнь. — Мама? — произнес тихий детский голос. Она посмотрела в зеркало заднего вида на их лица. И испытала шок от того, что сделала. От того, что внесла в их юные хрупкие жизни такой страх. — Пусть Эмиль берет машинку, — сказал Антон. — Мы будем по очереди играть. Она снова плакала. Слезы текли по щекам, размывая вечерний мрак. Руль стал слишком тяжелым. В машине пахло детьми, бензином и сигаретами Тайса. — Мама! Мамочка? Тайс Бирк-Ларсен готовил ужин, когда в дверь вошли мальчики. — Как вы поздно, — сказал он. — Что-нибудь случилось? — Я забирала детей из школы, я же говорила тебе. — Знаю, но уже столько времени. Я уже всем позвонил. И Лотте… — Я тебе говорила. Он не стал продолжать. — Я тут решил спагетти приготовить, с мясным соусом. У нее было странное лицо. — Я позвонила тому журналисту, который заходил сегодня утром, — проговорила она. Он перестал мешать соус. — Договорилась о встрече. Он скоро приедет. — Зачем ты это сделала? Почему не обсудила со мной? Мне же никак нельзя мешать расследованию, полиция предупреждала… Она расхохоталась: — Полиция? Теперь ты делаешь все, что они тебя велят? — Пернилле… — Нам нужна помощь. Мы должны сдвинуть наконец дело с мертвой точки. Ведь должны быть свидетели. Газета предложит награду за информацию. Он запрокинул голову, зажмурив глаза. — Если это был не Троэльс Хартманн, значит кто-то другой… Он вернулся к плите, проверил соус. — Мне это не нравится. — Тем не менее это решено. — Пернилле… — Все, я уже согласилась дать интервью! — крикнула она. — Ты оставайся здесь и вари спагетти, если тебе нравится. Я сама справлюсь. Майер снова и снова задавал Риэ Скоугор одни и те же вопросы. — Значит, ни один из спонсоров не видел Хартманна до воскресенья? — Я уже миллион раз вам говорила: он был болен. Майер развел руками: — Как же так? А мне он сказал, что его речь имела успех. Что-то я не пойму. Зачем вы его прикрываете? Ваш отец — член парламента. Что он скажет, когда вы предстанете перед судом за дачу ложных показаний и за соучастие в преступлении? Она, по-видимому, готовилась к допросу: изящная блузка в тонкую полоску, аккуратно уложенные волосы. Привлекательная женщина. Даже красавица, когда соизволит улыбнуться. — Неужели такой человек, как Хартманн, значит для вас больше, чем карьера? — Вы не знаете Троэльса Хартманна. И я не покрываю его. — А вы его знаете, Риэ? Он ведь не рассказал вам о своем псевдониме Фауст на сайте знакомств. Не рассказал о том, что встречался с десятками женщин. Она улыбнулась: — Все совершают порой поступки, о которых потом сожалеют. Разве вы не такой? — Я всегда все рассказываю жене. Так надежнее. И так правильно. — Все это закончилось после того, как мы познакомились. Он встал со своего места, уселся на стол рядом с ней и начал зачитывать выдержки из электронных писем: — «Я хочу тебя. Хочу прикоснуться к тебе. Хочу почувствовать тебя». Следующая страница: — «Я уже еду в квартиру. Дождись меня. Не одевайся». Он положил листки перед ней: — Все подписаны буквой «Ф», то есть «Фауст». Откуда вы знаете, что он не писал и Нанне Бирк-Ларсен? Она вздохнула со снисходительной улыбкой. — Что вам известно, Риэ? — настаивал Майер. — Пожалуйста, расскажите. Никакого ответа. Он вернулся к конференции: — Что именно случилось с Хартманном? Почему ему пришлось оставаться в номере? Он закурил сигарету. — Простуда. Обычная простуда, как у всех. — Обычная простуда означает, что ты валяешься в кровати, потеешь, как свинья, кашляешь, сморкаешься каждую минуту. Так и было у Хартманна? — Да. — И он был весь в соплях? — Ну да. — Куча грязных платков, наверное? — Точно. — Ничего подобного. — Он посмотрел в свой блокнот. — Я говорил с горничной, которая убирала номер. Она сказала, что номер выглядел так, будто там жил один человек, а не двое. Никаких сопливых носовых платков, никаких следов больного человека. |