Онлайн книга «Сошедший с рельсов»
|
Лусинда рассмеялась. У нее были тонкие запястья и сужающиеся к кончикам пальцы, которыми она смахивала длинные темные волосы с глаз – точнее, с одного глаза, и Чарлз вспомнил Веронику Лейк в «Этом наемном убийце». – Как вы оказались… – В рекламе? Никто не знает, как оказывается в рекламе. Таинство. Вдруг вы в деле – и все. – Нечто вроде брака? – Брака? Боюсь, что не совсем вас понимаю. – Хотите – верьте, хотите – нет, я не помню, чтобы стремилась замуж. Не припоминаю, как говорила «да». Хотя определенно говорила. Лусинда повернула кольцо с алмазом, словно желала убедиться, что оно на пальце и она в самом деле замужем. Неужели обаяние Чарлза заставило ее забыть о семье? – Вы познакомились с мужем в Техасе? – Нет. В Техасе я покуривала травку и считалась пропащей. – Ах да, вы же были юной правонарушительницей. – В Амарилло это называлось бунтарством. А вы? Что поделывал юный Чарлз? – Боюсь, что жил паинькой. Юный Чарлз много читал и вовремя сдавал сочинения и курсовые работы. – Значит, вы были тем самым увальнем, над которым все потешались? – Увы. * * * Чарлз купался в отсветах недавнего свидания. И к сожалению, таращился на папку с названием «Обзор пожеланий заказчика». Реклама болеутоляющих и моющих средств, как и деодорантов, далеко не всегда вызывает восторг у исполнителя. Рекламщики живут в мире, который мало замечает их работу, исключая, конечно, заказчиков. Зато те устраивают постоянный экзамен, переэкзаменовку и снова экзамен их задумкам. И как бы удачно ни складывались отношения, дело все равно кончается домохозяйкой, волокущей к телеобъективу сумку с товаром и клянущейся, что теперь ее жизнь круто изменилась. Чарлз унаследовал не только заказ, но и начатую работу. Ее успели проверить и перепроверить, а затем отослали в три торговых дома для обеспечения финансированием. Один из них – «Хэдквотерз продакшен» – был рекомендован агентством. Чарлз знал бизнесменов: Том Муни – старомодный зануда, а Фуллер Браш – человек с большими завихрениями. Исполнительный директор его нового заказа Мэри Уидгер направила ему на ознакомление телесценарий. На этот раз обошлось без сумки с товаром. Домохозяйка протягивала болеутоляющее мужу и сулила ему новую жизнь. Чарлз позвонил продюсеру агентства Дэвиду Френкелу. Раньше им не доводилось работать вместе, поскольку Дэвид занимался такой рекламой, с которой Чарлз столкнулся впервые. – Да, – сказал в телефон Френкел. – Кто это? – Чарлз Шайн. – О, Чарлз Шайн! – Похоже, нам предстоит общее дельце. – Давно пора, – ответил Дэвид, и Чарлз так и не понял, то ли он таким образом проявлял дружелюбие, то ли выражал удовлетворение выдворением Чарлза в страну анальгетиков. Чарлз все-таки решил, что к нему проявляли дружелюбие. Продюсер агентства обеспечивал финансирование сценария, согласовывал, к обоюдному удовольствию, гонорары и участвовал в создании ролика. – А не многовато ли за работу? – поинтересовался Чарлз, имея в виду проставленную карандашом сумму внизу листа. Ее уже разбили по статьям на редактирование, озвучивание, послесъемочные затраты и комиссионные агентства и направили на согласование заказчику. Девятьсот двадцать пять тысяч долларов за два съемочных дня. – Они всегда так платят, – буркнул Дэвид. – А не много ли за двух актеров и склянку аспирина? – Такая цена, – бесстрастно сообщил Дэвид. – Прекрасно. Сумма не должна была беспокоить Чарлза, коль скоро она не взволновала заказчика. А если верить Дэвиду, она заказчика не взволновала. Тем не менее, Чарлзу она показалась чересчур завышенной. – Послушайте, давайте сойдемся на следующей неделе и вместе по всему пробежимся. – У меня каждая минута на счету, – ответил Дэвид. И Чарлз догадался, что продюсер все же не грешил дружелюбием. * * * Второе свидание больше напоминало обед, чем встречу людей, которых тянуло друг к другу. Когда принесли десерт – пирожные и капуччино, Лусинда сказала: – Вы не рассказывали о своей дочери. Какая она? – Нормальная. – Нормальная? – Да. Нормальная. – И это все? Не слишком вы словоохотливы. – Грубая, своенравная, раздражительная. В общем, обычная. Он, естественно, не объяснил, почему его дочь такая. Но Лусинда столь ласково-вопросительно на него посмотрела, что Чарлз не выдержал и признался: – Она больна. – О! – Юношеский диабет. И не тот, когда больной принимает инсулин, и все в порядке. Сложный случай. – Мне очень жаль, – проговорила Лусинда. – Мне тоже. Она оказалась превосходной слушательницей. Чарлз понял это через десять минут рассказа, как восемь лет назад они с Дианой привели здоровую девочку в приемный покой «Скорой помощи», а вернулись домой с тяжело больным ребенком, которому следует дважды в день делать уколы. Теперь им приходится постоянно опасаться, как бы она не провалилась в гипогликемическую кому. Приобретать специальный инсулин на основе свиных клеток, потому что другие виды не действуют. Но состояние Анны все равно ухудшается. Лусинда слушала с искренним состраданием. Качала головой, вздыхала, вежливо задавала вопросы, если что-то не понимала. – Свиной инсулин, что это такое? Чарлз объяснил, как умел. И когда перестал выворачиваться наизнанку, Лусинда не стала утешать его банальностями. И он это оценил. – Не понимаю, как вы выносите, – сказала она. – Просто не понимаю. А как держится Анна? – Превосходно. Вся в дырках, как подушечка для иголок. Это был способ справиться с бедой: надоевшая шутка, избитая острота, смех пред ликом несчастья. – Вас это все, наверное, доводит? – спросила Лусинда после того, как он рассказал об уколах и поросячьем инсулине. – Что «доводит»? – переспросил Чарлз и подумал: «О да, до отупения». – Ничего. Не важно, – ответила она. * * * О чем говорят люди, если нельзя говорить о будущем? О прошлом. Фразы начинаются: «А помнишь…», или «Я сегодня проходил мимо детского садика Анны…», или «Я вспоминал наш отпуск в Вермонте…» |