Книга Сонька. Конец легенды, страница 128 – Виктор Мережко

— Я служу везде, куда зовет меня долг и честь. — Конюшев повернулся к Юрию Петровичу, показал на Андрея. — Князь Ямской. В вашем распоряжении полчаса. Думаю, вам будет о чем и о ком побеседовать!

И покинул комнату.

Банкир и князь остались друг против друга, первый смотрел подозрительно, второй — в ожидании.

— Что у вас с руками, сударь? — чтобы начать разговор, нарушил молчание князь.

— Мелочь… Местные умельцы обучали работе с фотографиями, — несколько раздраженно отмахнулся тот и в свою очередь спросил: — Мне сказали, вы знакомы с мадемуазель Ангелиной?

— С мадемуазель Ангелиной? — удивился князь. — Не понимаю, о ком речь.

— Она каторжанка… с матерью бежала с Сахалина, и я встретил их на пароходе.

— Может, вы имеете в виду мадемуазель Михелину?

— Ее мать… знаменитая воровка Сонька Золотая Ручка.

— Все верно. Но имя девушки вовсе не Ангелина. Зовут ее Михелина.

— Мне она представилась Ангелиной, — пожал плечами банкир и, оценив состояние князя, предложил: — Предлагаю присесть. Вам трудно стоять.

— Благодарю.

Оба уселись друг против друга. Крук натянуто улыбнулся:

— И что же вас привело в Одессу?

— Почему я должен перед вами отчитываться?

— Вас что-то связывало с мадемуазель Ангелиной… или как там ее… с Михелиной?

— Я приехал сюда исключительно из собственных интересов, и если вы намерены и в дальнейшем пытать меня идиотскими вопросами, считайте, что аудиенция окончена!

Андрей поднялся, Крук перегородил ему дорогу.

— Мадемуазель меня обманула… Я должен найти ее! Найти, чтобы понять, чтобы объясниться, чтобы расставить все точки над «і»!.. Я влюбился в эту девицу!.. И с тех пор не нахожу себе успокоения!

— Я тоже уже много лет не нахожу себе успокоения! — вздохнул собеседник.

— Что вы сказали? — опешил банкир.

— Я не могу жить без мадемуазель!.. Поэтому приехал сюда, к черту на рога, чтобы найти ее и больше никогда с ней не расставаться!

Крук какое-то время ошарашенно смотрел на князя, затем вдруг медленно опустился на корточки, зашелся смехом.

Ямской смотрел на него с гневом.

— Что вы ржете? Что вы видите в этом смешного?

Банкир вдруг стал серьезным, с ерничаньем поинтересовался:

— Согласитесь, что душевные муки страшнее телесных. Нарыв разрезал ножом, залил йодом или другой дрянью, и все как на собаке! А от душевных терзаний — либо в дурку, либо веревку на шею! — И тут же перешел на свистящий шепот: — Здесь нельзя. Здесь все слышно. Необходимо выйти и поговорить. А нам есть о чем поговорить. Все, больше ни слова! Прошу вас!

— Вы сумасшедший.

— Такой же, как и вы. — Крук приложил опухший палец к губам, прошипел: — Тс-с-с… Встречаемся возле Английского клуба.

— Где? — спросил ошеломленный таким напором князь.

— Здесь рядом. Спросите любого, вам покажут… Но обязательно дождитесь меня. Процедура освобождения займет не более часа.

Английский клуб действительно находился недалеко от управления полиции — всего за каких-нибудь два квартала.

Князь нетерпеливо прохаживался от угла до угла дома, раздраженно поглядывал в сторону, откуда должен был появиться банкир.

Княжна топталась рядом, сочувственно поглядывая на кузена.

— Едем, теперь необходимо отдохнуть.

— Я обещал! — от усталости и боли в ноге Андрей временами присаживался на чугунную скамейку, раздраженно разглядывая беспечных одесситов и прелестных одесситок.

— Где же этот чертов идиот?

— Андрюша, я расплáчусь.

— Этого только не хватало!

Наконец вдали показался Крук. Шел торопливо, мрачно, постоянно почему-то оглядываясь. Увидел Андрея, махнул рукой и еще более ускорил шаг. Руки его были перебинтованы.

— Благодарю, что дождались, — произнес он и тут же раздраженно забормотал: — Ненавижу сволочей… Бумажная страна, бумажные люди, бумажные порядки… Слова чести нет, остались одни бумажки! — И, только сейчас заметив княжну, замер. — Боже, кто вы, прелестное дитя?

— Моя кузина Анастасия, — мрачно ответил князь.

— Простите, мадемуазель, что я заставил вас ждать.

— Если можно, к делу! — попросил Андрей. — Хотя я не вижу особого смысла в нашей беседе.

— После того как я увидел вашу кузину, я тоже не вижу в ней смысла, — заметил банкир.

— Ну хотя бы кофию, чаю?

— Можно ко мне в банк, там дивный ресторан. Но проще всего расположиться за теми столиками, — кивнул Крук в сторону ближнего кафе под зонтиками, не сводя восторженных глаз с Анастасии.

Столиков здесь было не более десятка. Над каждым из них раскинулся небольшой цветастый зонт от солнца и дождя, шум от пролеток и автомобилей сюда почти не доносился.

— Что у вас с руками? — спросила банкира княжна.

— Расплата за любовь, — с улыбкой ответил тот.

— Ваша любимая оценила такую жертву?

— Пока еще не знаю.

— Если можно, к делу, — прервал их князь, когда официант поставил чай, кофе и удалился.

— Кузен устал, поэтому сердит, — объяснила Брянская банкиру.

— Я понимаю. Можем перенести разговор на завтра.

— Полагаете, мне доставит удовольствие снова толочь воду в ступе? — вмешался князь.

— Не думаю. Но мне бы доставило удовольствие вновь встретиться с вами.

— Скорее не со мной, а с кузиной!

— С кузиной тем более.

Андрей сделал пару глотков кофе.

— Как я понимаю, вы находились с мадемуазель на одном пароходе? — спросил он.

— С мадемуазель, ее матерью и отцом.

— Отцом?

— Да, они путешествовали втроем.

— И вы влюбились в Михелину?

Крук бросил взгляд на княжну и тем не менее честно ответил:

— Мгновенно.

— Но ведь она беглая каторжанка. Воровка!

— Во-первых, я на тот момент этого не знал. А во-вторых, вы тоже влюблены в воровку и каторжанку.

— Резонно, — согласился с усмешкой Ямской, в упор посмотрел на банкира. — Значит, влюбились в девушку, несмотря на некоторые пикантные обстоятельства?

Тот снова бросил смущенный взгляд на Анастасию.

— Какие обстоятельства?

— Девушка ведь была беременной.

— С чего вы взяли?

— Она на каторге имела роман с неким господином и ждала от него ребенка.