Книга Сонька. Конец легенды, страница 35 – Виктор Мережко

— Он любит меня! — выкрикнула Миха, смазав слезы с лица.

— Вот пусть и докажет свою любовь делом.

— Каким делом?

— Михель ему все объяснил. Или господин начальник ничего тебе не поведал?

— Он угрожал ему!

— А как по-другому?.. Он твой отец.

— Никита не может устроить побег сразу троим! Он сам загремит на каторгу!

Сонька снисходительно усмехнулась.

— Тебе он может устроить?

— Не знаю!.. Будет стараться!

— Вот и пусть постарается сразу для всех — для тебя, для твоей матери и отца. Какая ему разница, за скольких каторжан отбывать каторгу?.. Или ты готова бежать, оставив здесь самых близких людей? Способна драпануть, зная, что здесь подохнет твоя мать?

— Конечно нет.

— Вот ты на все и ответила. Вытри сопли и успокойся.

Мать фартуком прошлась по ее лицу, дочка прижалась к ней, и некоторое время они молчали.

— А что же делать, Сонь?

— Прежде всего береги нервы. Это может сказаться на ребенке. — Мать зачерпнула из кадушки кружку кваса, отпила сама, дала дочке. — Он-то понимает, что тебе рожать здесь нельзя?

— Конечно понимает.

— И что?

— Сказала же, будет стараться отправить меня ближайшим пароходом.

— Это пособничество в побеге, дочка.

— Его могут судить?

— По полной. Могут и пожизненную впаять.

Михелина посидела в раздумье, допила квас.

— А сколько месяцев добираться до Одессы?

— Почти полгода.

— А если я рожу прямо на пароходе?

— Воля Божья. Но лучше, чтобы все было по-людски.

С треском открылась дверь, и в лавку ввалились двое «вольных» — мужик и баба. Мужик заорал:

— Сонька, зараза!.. Угощай измученный народишко!.. Все изнутри почернело!.. Дымится, Соня!

Воровка поцеловала дочку в лоб и принялась наливать «измученному народишку».

Князь Андрей находился в приемной великого князя. Сидеть на диванчике, выставив ногу с протезом, было весьма неудобно, поэтому приходилось с раздражением менять положение, временами подниматься, поглядывать на часы и снова садиться.

Наконец из высокой позолоченной двери вышел помощник великого князя, поставленным голосом спросил:

— Князь Андрей Ямской? Его высокопревосходительство ждут вас.

— Благодарю.

Андрей, сильно прихрамывая, направился к двери, адъютант предупредительно открыл ее, и князь вошел в просторный светлый зал, окна которого выходили на Неву.

Михаил Александрович вышел из-за стола, шагнул навстречу.

— Милости прошу, князь… Простите, что заставил вас ждать. — Указал на позолоченный резной стул, сам сел напротив. — Как папенька с маменькой?

— С божьей помощью, — ответил Андрей.

— У вас, кажется, есть еще и младшая сестра?

— Да, ваше высокопревосходительство. Девица Мария.

— Замужем?

— Никак нет. Ей всего пятнадцать.

— Все равно жениха уже надо присматривать.

— Папенька с маменькой этим занимаются.

— И слава богу. — Великий князь внимательно посмотрел на визитера, поправил на переносице тонкие очки. — Я ознакомился с вашим прошением на имя государя. Можете в двух словах разъяснить мне смысл его?

— 1 км, ваше высокопревосходительство, все подробно изложено.

— Изложено, — согласился Михаил Александрович. — Но некоторые мотивации мне не совсем понятны.

— Думаю, я смогу на них ответить.

— Если вас это не затруднит. — Великий князь помолчал, подбирая нужные слова. — Вы намерены отправиться на Сахалин к девице, которая отправлена туда на каторжные работы?

— Именно так.

— И вами движут исключительно сердечные мотивы?

— Иных нет, ваше высокопревосходительство.

— Родители посвящены в вашу затею?

— Посвящены.

— Они одобряют ее?

Андрей почувствовал, как у него стремительно вспотели ладони.

— Не совсем. Скорее нет.

— Ну а вы-то сами понимаете всю проблематичность вашего намерения?

— Вы желаете меня отговорить от поездки, ваше высокопревосходительство?

— Ни в коем случае. Я всего лишь проверяю на прочность ваше желание. — Михаил Александрович взял щепотку нюхательного табака, поднес к ноздре. — Ваша избранница сердца — дочь известной международной аферистки, некой Золотой Ручки. Верно?

— Это имеет значение?

— Имеет. Вы живете в обществе, князь.

— Значит, в этом обществе я жить больше не буду.

— Но ваши родители?..

— Со временем, надеюсь, они поймут и простят.

— Вы, князь, получили увечье на войне! Вам трудно обходиться без посторонней помощи!

— Я уже привык.

— Знаете, сколько месяцев пароход идет до Сахалина?

— Около полугода.

— Вы представляете свое путешествие на малокомфортабельном пароходе на протяжении шести месяцев? К тому же на этом пароходе будут везти каторжан. Вам не с кем будет даже поговорить. Вам никто не сможет помочь. Вы проклянете все на свете!

— Мне поможет женщина, которую я люблю.

— А на Сахалине?.. Что вы будете делать на Сахалине? Искать сочувствия, поддержки у отверженных и обездоленных?

— Они тоже люди.

— Не отрицаю. Но это другие люди!.. Их и ваше представление о нравственных ценностях — это как вершина и бездна! Вы погибнете там!.. Вас просто однажды убьют. За непохожесть убьют!

Князь поднялся, лицо его сделалось бледным.

— Ваше высокопревосходительство… Я благодарю вас за заботу и внимание, которые вы ко мне проявляете. И тем не менее для меня крайне важно, чтобы вы положительно отнеслись к моему прошению и отписали высочайшее позволение в ближайшее время отправиться мне на остров Сахалин.

Великий князь в задумчивости зашел за стол, перелистал лежавшие на нем бумаги, нашел нужную, легким и быстрым росчерком пера что-то начертал.

— Не смею стоять на пути вашего желания. Если вы столь одержимы, то с Богом.

Андрей принял бумагу, склонил голову.

— Искренне благодарен, ваше высокопревосходительство. — Взял поудобнее трость и захромал к выходу.

После разговора с великим князем Андрей приехал к кузине Анастасии уставшим и разбитым. Она только что отзанималась с мадам Гуральник, и теперь они сидели в большой гостиной у камина, разговаривали спокойно, доверительно.