Онлайн книга «Римский медальон»
|
На этих словах в холле появились Оливия с Лестером Салливаном. Синьора Джаннелли, обернувшись, едва ответила им легким кивком, потому что на экране в этот момент еще раз мелькнула фигура Эдварда, на небольшом расстоянии от которого следовал невысокий человек. — В наши дни, — продолжал свой репортаж журналист, — внимание критиков устремлено прежде всего к письмам и дневникам Байрона. Большая часть их разбросана по разным пыльным архивам, но поиски продолжаются… Одна из самых последних находок — дневник поэта, который он вел во время своего пребывания в Риме. Честь этого открытия принадлежит профессору Ланселоту Форстеру, который опубликовал часть дневника, примерно половину, в журнале «История литературы» Кембриджского университета… В завершение нашей Байроновской недели профессор Форстер прочтет здесь, в помещении британского посольства, лекцию на тему «Байрон в Риме»… Мы будем постоянно информировать телезрителей о событиях Байроновской недели. Дамы и господа, всего доброго. * * * Репортаж окончился. Журналист отложил микрофон и заговорил со своими знакомыми. Оператор выключил камеру. Публика почувствовала себя свободнее и перетекала из конца в конец зала, рассматривая выставку. Эдвард тоже вздохнул с некоторым облегчением, хотя врожденный артистизм и светские манеры помогали ему скрывать волнение. Невысокого человека, следившего за ним, он так и не заметил. Задержавшись у одной из витрин с фрагментом рукописи Байрона, Эдвард прочитал надпись: «С любезного разрешения профессора Л. Э. Форстера»: Имя Форстера встречалось на выставке везде и всюду — от подписей под экспонатами и витрины с журналом «История литературы» (4-й триместр 1970 года), в котором была опубликована его знаменитая статья, до афиши с эмблемой британского посольства, где крупным шрифтом было напечатано: 30 марта 1971 года БАЙРОН В РИМЕ Лекция профессора Кембриджского университета Л. Э. Форстера Неожиданно внимание Эдварда привлек звонкий женский смех. Обернувшись, он увидел двух прелестных девушек в сопровождении невысокого элегантного джентльмена средних лет, державшегося с некоторой старомодной британской напыщенностью. На его плотной фигуре великолепно сидел твидовый костюм. В петлице пиджака, надетого поверх жилета старинного покроя, красовалась живая гвоздика. Он развлекал своих спутниц шутливой беседой. — И вы решили привести сюда нас обеих? — Ну конечно, — джентльмен улыбнулся, — как я мог отказаться от одной из вас? Это было бы сущим мучением. И к тому же я люблю путешествовать втроем. Меня это вполне устраивает. — Две женщины и один мужчина? — уточнила вторая девушка. — Две женщины и я. Предположим, я, вроде Байрона, не считаю, что должен ограничивать свою свободу. Обратите внимание на это письмо. Великий поэт, большое сердце. Друг Италии и итальянцев… предпочтительно итальянок. У нас с ним, несомненно, много общего — я имею в виду себя и Байрона. — Англичанин добродушно рассмеялся. Эдвард со все большим интересом присматривался и прислушивался к джентльмену в твидовом костюме. — А это что за каракули? — Одна из девушек ткнула пальчиком в стекло. — Ничего нельзя разобрать. Джентльмен бросил рассеянный взгляд на витрину. — Это как раз страница из дневника римского периода. Девушка принялась читать, едва ли не по слогам разбирая английский текст: «ВЕЧЕР. ОДИННАДЦАТЬ ЧАСОВ. ПЛОЩАДЬ С ПОРТИКОМ. РОМАНСКИЙ ХРАМ И ФОНТАН С ДЕЛЬФИНАМИ. УДИВИТЕЛЬНОЕ МЕСТО. КАМЕННЫЙ ПОСЛАНЕЦ. БОЖЕСТВЕННАЯ МУЗЫКА. МРАЧНЫЕ ЯВЛЕНИЯ». — Что это значит? — Не имею понятия, — ответил джентльмен. — Может быть, предчувствие смерти. Далее внимание всех троих привлекла страничка со стихами <Здесь и далее стихи даны в переводе Н. Соколовской.>: Я повернулся к Господу спиной. Лежит греха дорога предо мной. И я пошел, сомненья отметая. Дорога зла вела меня, прямая И страшная. Я вышел за порог, И за спиной моей остался Бог. Я шел, не видя Божьего лица. Дорогу зла прошел я до конца, Но душу потерял свою в пути. Я грешник жалкий. Господи, прости! Прочитав первые строки, одна из девиц спросила: — Что это — его стихи? — Исповедь. Байрон написал ее в ту же ночь, когда сделал запись в дневнике… Свидетельство сильного душевного кризиса. И весьма любопытно, что написано это по-итальянски. — Вы буквально все знаете о Байроне! — Почти, — разведя руками, без ложной скромности подтвердил джентльмен. — Остальное узнаю на днях. Один знаменитый историк литературы специально приезжает из Кембриджа, чтобы прочитать в Риме лекцию о Байроне — профессор Ланселот Форстер. Одна из девушек засмеялась: — Что это за имя? — Ланселот. По-итальянски — Ланчиллотто. — Как-то странно в наше время называться Ланчиллотто. Эдвард с любопытством прислушивался к этой болтовне. — На его месте я бы не стал обзаводиться семьей, — заметил джентльмен. — Но каким образом это связано с именем? — Так звали одного из рыцарей Круглого стола, — объяснил мужчина. — Эти люди вели суровый образ жизни и, кроме того, были связаны обетом целомудрия. — Прошу прощения, — Эдвард вмешался в разговор, — но вы ошибаетесь. Ланчиллотто был большим любителем женских прелестей. Достаточно вспомнить его роман с королевой Гвиневрой. — Думаю, вы путаете его с рыцарем Персифалем, — невозмутимо возразил джентльмен. — Так или иначе, я в вашем распоряжении, если вас всерьез интересует этот вопрос. Позвольте представиться — профессор Форстер, — отрекомендовался он с достоинством. — Профессор Форстер — это я, — с улыбкой заметил Эдвард. — О! — Мистер Пауэл, надо полагать? — Очень рад, профессор! Но как вы меня узнали? — Извините. Я невольно подслушал ваш разговор. И каждое слово выдавало в вас британского атташе по культуре. Пауэл быстро вышел из замешательства: — Хотелось, знаете ли, произвести впечатление на этих прелестных синьорин… Но почему вы не представились раньше? Упустили возможность выступить по итальянскому телевидению. — Что вы, терпеть не могу интервью! — Жаль, потому что вы, мне кажется, довольно фотогеничны, — заметил Пауэл и поспешил представить девушек: — Патриция, Джованелла… Простите, фамилии постоянно забываю. Эдвард пожал девушкам руки. |