Онлайн книга «Крутая дамочка, или Нежнее, чем польская панна»
|
– А это значит, что сегодня будет обнародовано завещание вашего гения. Вот в чем дело! Очень интересно! Ну конечно… Видимо, старик что-то оставил этой провинциальной вдовушке. Хотелось бы знать что… Если его замучила совесть, он мог и размахнуться… – Римма, наберись терпения и, пожалуйста, что бы там ни оказалось, веди себя прилично. В конце концов мы совсем не бедные люди, у тебя есть все, что можно пожелать… – А если твой папенька тебе вообще ничего не оставил? – Значит, такова была его воля, я не буду в обиде. – Так уж и не будешь? Бессеребреник, значит? – Я не бессеребреник, но с отцом в последние годы у нас были сложные отношения… – Да я просто уверена, что он все оставил этой твоей сестрице… – Ты сама себе противоречишь. То он чем-то одарил эту несчастную женщину, то Марго. Наберись в конце концов терпения, сегодня все узнаешь. – А ты эту бабу видел когда-нибудь? – Не помню. Может, и видел, но раз не запомнил, значит, ничего интересного. Ей должно быть уже под сорок. – Это успокаивает. – То есть? – Ну, уже не твой возраст. Ты молоденьких любишь. – О боже! – Ma, не спишь? – Тошка, ты чего так рано вскочила? Еще восьми нет. – А там Эличка большую стряпню затеяла… Мам, ты знаешь, эта Тася клевая, с мозгами. – Да? Я рада. – Мы с ней двоюродные, да? – Конечно. – Нуцико уверяет, что мы с ней похожи. – Действительно, некое семейное сходство улавливается. – А ты нас сегодня в город сплавляешь? – Да, Тошка, нечего вам тут сегодня делать, да и Тася никогда в Москве не была. – А может, нам заночевать в городе, в театр сходить? – Сходите. В какой ты хочешь, я позвоню… – Таська в Большой просится, она оперу любит. – Батюшки светы, такое еще бывает, чтобы ребенок оперу любил? Чудеса да и только. – Она, между прочим, классно поет. – Странно, Аля мне ничего не говорила. – Скажет еще. Так что насчет Большого? – Попробую, но я не уверена, что там сегодня опера. – «Пиковая дама», я в Интернете посмотрела. – Хорошо, но сейчас рано кому-то звонить. – А ты Пундику позвони, она рано встает. – Слушай, хорошая мысль, если у Таси голос и слух, то лучше Пундика в этом никто не разберется. Давай телефон. Матильда Пундик была старой подругой покойного композитора, его тайной воздыхательницей и профессором консерватории по классу вокала. Но в семье никто никогда за глаза не называл ее Матильдой или Матильдой Наумовной, все звали ее только по фамилии – Пундик или Пун дичка. – Матильда, я не слишком рано? – О, что ты, королева Марго, я уже два часа как на ногах, у меня же столько процедур – подышать в трубочку, сделать зарядку, потоптаться в холодной водице… Хотя зачем я это рассказываю тебе, ты молода, хороша собой, умна… Зачем тебе мои старческие бредни. Я хотела спросить, ты хоть вспомнила о годовщине? – Разумеется. – А на кладбище не была! – Была, но, вероятно, позже вас, видела ваш букет, вы как всегда верны себе. – Ах боже мой, кому же еще мне быть верной? Да, королева Марго, ты ведь не поболтать мне звонишь, правда? Старая леди зачем-то понадобилась? – Матильда, у меня к вам вопрос и просьба. – Начни с просьбы, быть может, она невыполнима. – Нельзя ли два любых билета на «Пиковую» на сегодня. – Что значит любых? – Ну, места значения не имеют, пойдет Тошка со своей кузиной. Боже, зачем я это сказала? – испугалась Марго. – С кузиной? С какой кузиной? Откуда взялась кузина, почему я не знаю? – Это… Сережина дочка, они с матерью приехали к нам, девочка прелестная и обожает оперу, к тому же у нее, кажется, голос… – А вопрос в чем? Не могу ли я ее посмотреть и послушать? – Угадали. – Превосходно! Должен же был хоть кто-то из всей родни унаследовать дар, пусть хоть малую толику великого дара Саши… О, я уже жажду увидеть эту девочку… пусть Тоша привезет ее ко мне, я их накормлю обедом, посмотрю девочку, а вечером отвезу в театр. Жду их к половине третьего, я пошла ставить тесто! И эксцентричная дама бросила трубку. – Мам, что она сказала? Марго передала ей слова Матильды Пундик. – Иеесс! – вскинула руку Тошка. – Обожаю пундиковы пирожки. – Знаешь, Тоша, ты только Тасе не говори, что ее будут прослушивать, а то она испугается, зажмется, просто скажи, что идете к тетке, которая достанет вам билеты в Большой, а уж Пундик сумеет сделать все как бы невзначай… – Ну, мам, ты даешь! Я уж хотела ее обрадовать. – Не надо. Ладно, я встаю, поди, включи чайник. – Да Эличка уже стол на террасе накрыла. Семейный завтрак в воскресенье… – Господи, и не лень ей… Небось уж и наготовила каких-нибудь вкусностей, ну как, скажи на милость, тут блюсти фигуру? – У тебя с фигурой все в поряде! – В порядке! – Какая разница, подумаешь, одна буква… – Виктория, марш отсюда! Викторией Марго называла дочку только в крайнем раздражении. Марго ненавидела молодежный жаргон и всячески боролась с ним и дома, и у себя на фирме. Правда без особого успеха. После завтрака, когда все уехали в город, Эличка спросила сестру: – Нуца, как тебе Аля? – Не разобралась еще, но все же производит приятное впечатление. А тебе она не понравилась? – Нет, что ты, мне она очень понравилась. А девочка просто прелесть, мне кажется, она будет актрисой, в ней что-то такое есть… Но я не устаю поражаться Марго… Какая широта души, какое большое сердце… – Элико, поменьше пафоса! |