Книга Настанет день, страница 99 – Деннис Лихэйн

— Что? — спросил он. — Что такое?

— Сейчас же покинь этот дом, — приказал Томас Норе.

Финн улыбнулся.

— Папа, — произнес Дэнни.

Но отец уже дошел до такого состояния, в каком его редко кто видел. Он указал пальцем на Дэнни, даже не глядя на него:

— Ты пьян. Иди домой.

— Что случилось? — хрипло спросил Джо. — Почему все орут?

— Отправляйся в постель, — распорядился Коннор.

Эллен Коглин указала младшему сыну на дверь, но тот проигнорировал ее жест. Он посмотрел на Нору:

— Почему все орут?

— Идем, женщина, — проговорил Квентин Финн.

Нора обратилась к Томасу:

— Не делайте этого.

— Я сказал — замолчи.

— Пап, — не унимался Джо, — почему все орут?

— Слушайте… — проговорил Дэнни.

Квентин Финн решительными шагами подошел к Норе и сдернул ее со стула за волосы.

Джо взвыл, Эллен Коглин запричитала, а Томас произнес:

— Успокойтесь все.

— Она моя жена. — Квентин волок Нору по полу.

Джо кинулся к нему, но Коннор поймал его, и Джо заколотил его кулаками по груди и плечам. Мать упала на стул и громко зарыдала, вознося молитвы Пресвятой Деве.

Квентин подтащил Нору к себе, прижал ее щеку к своей и буркнул:

— Собрал бы кто ее вещички, а?

Отец выставил ладонь и крикнул: «Нет!» — пытаясь остановить Дэнни, который в секунду обогнул стол и обрушил стакан со скотчем на затылок Квентина Финна.

Кто-то еще завопил: «Дэнни!» — может быть, мать, или Нора, или даже Джо, но он уже подцепил Квентина Финна за надбровные дуги и со всей силы жахнул его темечком о притолоку столовой. Кто-то повис на нем сзади, но тут же его отпустил, когда он вышвырнул Финна в коридор и поволок его к входной двери. Джо ее, видимо, оставил незапертой, потому что она широко распахнулась, когда в нее угодила голова Квентина, и тот вылетел в ночь. Проехав грудью по ступенькам, он смел с них свежевыпавший снег и грохнулся на тротуар, на который быстро падали крупные снежинки. Сотрясение было знатное, и Дэнни удивился, как еще этот тип, поднявшись на ноги, сумел сделать несколько шагов, размахивая руками, прежде чем поскользнулся и растянулся на мостовой, подвернув колено.

Дэнни спустился по ступенькам, осторожно, потому что крыльцо было железное, а снег — рыхлый и скользкий. На тротуаре виднелись полосы жидкой грязи, там, где у Финна разъехались ноги, и Дэнни поймал его взгляд: Финн уже поднимался.

— А теперь повеселимся, — сказал Дэнни. — Беги.

Отец схватил его за плечо, развернул к себе, и Дэнни увидел в глазах отца то, чего никогда не видел раньше: неуверенность, даже страх.

— Оставь его, — произнес отец.

Мать оказалась у двери как раз в тот момент, когда Дэнни поднял отца за лацканы и отнес к ближайшему дереву.

— Господи, Дэнни! — донесся голос Коннора с крыльца, а башмаки Квентина Финна уже шлепали по снежному месиву посреди Кей-стрит.

Дэнни посмотрел отцу в лицо, слегка прижав его спиной к дереву:

— Ты дашь ей собрать вещи.

— Эйден, тебе нужно прийти в себя.

— Позволишь ей взять все, что ей надо. Это не обсуждается, сэр.

Отец долго смотрел на него и наконец прикрыл глаза, что Дэнни счел знаком согласия.

Дэнни поставил отца на землю. В дверях появилась Нора, на виске у нее была царапина от ногтей Квентина Финна. Она встретилась взглядом с Дэнни. Он отвернулся.

Он издал смешок, удививший его самого, и припустил по Кей-стрит. У Финна была фора квартала в два, но Дэнни побежал ему наперерез, перепрыгивая через заборы, как мальчишка-сорванец. Он знал, что Финну нет другого пути, кроме как к трамвайной остановке. Вылетел из переулка и накинулся на него посреди Восточной Пятой.

Над улицей сверкали рождественские гирлянды, в окнах горели свечи. Квентин силился отбиваться, но Дэнни нанес ему серию боковых в обе скулы, потом — шквал прямых в корпус и под конец с хрустом сломал ему два ребра, справа и слева. Квентин попытался убежать, но Дэнни снова поймал его за пальто и, раскрутив вокруг себя, треснул о фонарный столб. Затем уселся на рухнувшего навзничь Квентина верхом, несколькими ударами сломал ему челюсти, нос и еще парочку ребер.

Финн скулил. Финн умолял. Финн повторял: «Больше не надо, больше не надо».

Только почувствовав, что у самого руки уже разбиты до боли, Дэнни остановился и вытер костяшки пальцев о пальто поверженного противника. Потом начал втирать ему снег в лицо, пока у Финна не раскрылись глаза.

Дэнни продышался.

— Я не выходил из себя с восемнадцатилетнего возраста. Восемь лет. Почти девять…

Он вздохнул и стал смотреть на улицу, на снег, на огни.

— Я… тебя… не буду… бешпокоить, — произнес Квентин разбитым ртом.

Дэнни рассмеялся:

— Что-что?

— Я… прошто хочу… ж-жабрать… швою… ж-жену.

Дэнни взял Финна за уши и слегка постучал головой о булыжную мостовую.

— Как только выпишешься из больницы для бедных, сядешь на корабль и покинешь мою страну, — сказал он. — А если останешься, я оформлю нападение на сотрудника полиции. Видишь эти окошки? За половиной из них живут копы. Хочешь сцепиться с Бостонским управлением полиции, Квентин? Просидеть десять лет в американской тюрьме?

Глаза у Квентина поплыли влево.

— Смотри на меня.

Глаза Финна застыли, и его вырвало.

Дэнни помахал рукой, отгоняя вонь.

— Хочешь, чтобы тебя обвинили в нападении?

— Нет.

— И ты уедешь домой, как только выйдешь из больницы?

— Ага.

— Вот и молодец. — Дэнни встал. — Потому что, если не уедешь, Господь свидетель, Квентин, я отправлю тебя за океан негодным калекой.

Когда Дэнни вернулся, Томас стоял на крыльце. Невдалеке задние габаритные фары отцовской машины зажглись красным: его водитель Марти Кенелли затормозил на перекрестке, в двух кварталах отсюда.

— Марти ее куда-то везет?

Отец кивнул:

— Я не желаю знать куда.

Дэнни посмотрел на окна родительского дома:

— Ну а там как?

Коглин-старший окинул оценивающим взглядом окровавленную рубашку Дэнни, его разбитые костяшки пальцев.

— Ты оставил что-нибудь для «скорой»?

Дэнни привалился бедром к черным железным перилам:

— Оставил немало. Я уже их вызвал из автомата на Джей-стрит.