Онлайн книга «Острова в океане»
– Хватит с него, – сказал Роджер. – Тоже называется – человек. – Пошли, Роджер, – сказал Томас Хадсон. – Пойдем, побудешь у меня. – Ладно. Они простились с Джоном и пошли по Королевскому шоссе к дому. Кругом все еще праздновали день рождения королевы. – Хочешь, зайдем в «Понсе-де-Леон»? – спросил Томас Хадсон. – Ой, нет, – сказал Роджер. – Я хотел сказать Фредди, что этот тип очухался. – Ну и скажи. А я пойду к тебе. Когда Томас Хадсон вернулся домой, Роджер ничком лежал на кровати в дальнем конце крытой веранды, обращенном в глубь острова. Было совсем темно, и праздничный шум еле доносился сюда из бара. – Спишь? – спросил Томас Хадсон. – Нет. – Выпить хочешь? – Да нет, пожалуй. Спасибо. – Как рука? – Распухла и болит. Но это пустяки. – Тебе снова не по себе? – Да. Накатило, да как! – Завтра утром приедут ребята. – Вот и хорошо. – Ты правда не хочешь выпить? – Нет, дружок. А ты пей. – Я, пожалуй, хлебну виски на сон грядущий. Томас Хадсон подошел к холодильнику, приготовил себе стакан виски с содовой, вернулся на веранду и сел там в темноте рядом с Роджером, лежавшим на кровати. – Сколько же всякой сволочи гуляет по белу свету, – сказал Роджер. – Этот тип – порядочная дрянь, Том. – Ты его кое-чему научил. – Нет. Вряд ли. Я осрамил его и немножечко подпортил. Но он отыграется на ком-нибудь другом. – Он сам напросился на драку. – Конечно. Но я не довел дела до конца. – Ты его только что не убил. – Вот об этом я и говорю. Он теперь еще подлее будет. – А может, ты его все-таки проучил, дал ему хороший урок? – Нет. Вряд ли. То же самое было и в Калифорнии. – А что там случилось? Ты мне так ничего и не рассказал. – Была драка вроде сегодняшней. – С кем? Роджер назвал имя человека, занимавшего высокий пост в том, что именуется индустрией. – Я не имел ни малейшего желания связываться с ним, – сказал он. – Это случилось в доме, где у меня возникли некоторые осложнения с женщиной, и, собственно говоря, мне там быть не полагалось. Весь вечер этот субъект донимал, и донимал, и донимал меня – куда хуже, чем это было сегодня. Наконец терпение мое лопнуло, и я дал ему, дал как следует, ни на что не глядя, и он неловко ударился головой о мраморные ступеньки бассейна. На беду, бассейн был рядом. В себя он пришел к началу третьего дня в «Ливанских кедрах», так что убийцей я не стал. Но у них все было на мази. Таких свидетелей вымуштровали, что, если б осудили за непреднамеренное убийство, считалось бы, что я легко отделался. – Ну а дальше? – А дальше, когда он смог вернуться к делам, мне такое обвинение припаяли, только держись. На все сто. Дальше некуда. – В чем же тебя обвинили? – Во всем. Пачками сыпали. – Не хочешь мне сказать? – Нет. Тебе это ни к чему. Поверь мне на слово, что это было подстроено. Такое на меня возвели, что люди и не заговаривают со мной об этом. Ты разве не заметил? – Пожалуй. – Поэтому я и скис после сегодняшней драки. Всякая дрянь гуляет на белом свете. Отпетые мерзавцы. Бить их – это еще ничего не решает. Отчасти потому они и провоцируют нас. – Он повернулся на кровати и лег навзничь. – Знаешь, Томми, зло – страшная вещь. И оно изощряется, как дьявол. А ведь в старину были какие-то понятия о добре и зле. – Пожалуй, мало кто отнесет твои деяния в рубрику абсолютного добра, – сказал ему Томас Хадсон. – Конечно. Да я и не претендую на это. Хотя мне жаль, что я такой. Борьба со злом не делает человека поборником добра. Сегодня я боролся с ним, а потом сам поддался злу. Оно поднималось во мне, как прилив. – Всякая драка – мерзость. – Знаю. Ну а как быть? – Раз уж начал – побеждай. – Правильно. Но мне стоило начать, и я сразу увлекся. – Ты увлекся бы еще больше, если бы он действительно дрался. – Надеюсь, – сказал Роджер. – Хотя кто его знает. Мне хочется уничтожить всю эту мерзость. Но если увлекаешься, значит, сам недалеко ушел от тех, с кем дерешься. – Он – омерзительный тип, – сказал Томас Хадсон. – Не омерзительнее, чем тот, в Калифорнии. Вся беда в том, что их слишком уж много. Они всюду, в каждой стране, Томми, и все больше и больше забирают власть. Мы живем в плохие времена, Томми. – Когда они были хорошими? – Были дни, когда нам с тобой жилось хорошо. – Правильно. Нам хорошо жилось в разных хороших местах. Но времена-то были плохие. – Я этого не понимал, – сказал Роджер. – Люди говорили, что времена хорошие, а потом от этих людей дым сошел. У всех тогда были деньги, а у меня не было. Потом и у меня завелись, а дела стали дрянь. Но все-таки тогда люди не казались такими подлецами и мерзавцами. – Ты тоже знаешься с порядочной дрянью. – Попадаются и хорошие люди. – Таких немного. – Но есть. Ты всех моих друзей не знаешь. – Ты водишься со всякой шантрапой. – А чьи там сегодня были друзья? Твои или мои? – Наши общие. Они не так уж плохи. Ничтожества, но не злостные. – Да, – сказал Роджер. – Не злостные. Фрэнк – дрянцо. Порядочное дрянцо. Впрочем, злостным я его не считаю. Но теперь я на многое смотрю иначе. А они с Фредом что-то очень уж быстро стали зловредными. – Я отличаю добро от зла. И не говорю, что все это непонятно и не моего ума дело. – А я с добром не очень знаком. У меня с ним никогда не получалось. Зло – это по моей части. Зло я сразу могу опознать. |