Онлайн книга «Острова в океане»
– Со мной имеешь. Вся беда в том, что в этой проклятой жизни так давно уже ничего не получается просто, а ведь я все время стараюсь, чтобы получалось. – Ты будешь писать правдиво, просто и хорошо. Пусть это будет началом. – А если я сам неправдив, непрост и нехорош? Смогу я так писать? – Пиши так, как сможешь, только чтоб было правдиво. – Я многое должен научиться лучше понимать, Том. – Ты и учишься. Вспомни: наша последняя встреча до нынешнего твоего приезда произошла в Нью-Йорке, и ты тогда был с этой стервой – гасительницей окурков. – Она покончила с собой. – Когда? – Когда я был в горах. Еще до того, как я переехал на побережье и стал писать ту картину. – Прости, я не знал, – сказал Томас Хадсон. – Рано или поздно это должно было случиться, – сказал Роджер. – Счастье мое, что я вовремя с нею расстался. – Ты бы этого никогда не сделал. – Не уверен, – сказал Роджер. – Мне такой выход представлялся довольно логичным. – Ты бы этого не сделал хотя бы потому, что это был бы страшный пример для мальчиков. Что почувствовал бы Дэви? – Дэви бы понял, мне кажется. И потом, знаешь, тут уж когда доходит до дела, не думаешь о том, как бы не послужить для кого-то дурным примером. – Вот теперь ты действительно порешь чушь. Бобби пододвинул им наполненные стаканы. – Роджер, такими разговорами вы даже меня вгоните в тоску. Я всякое привык слушать, мне за это деньги платят. Но от своих друзей я такого слушать не желаю. Так что перестаньте, Роджер. – Уже перестал. – Вот и хорошо, – сказал Бобби. – Пейте. Был тут как-то один приезжий из Нью-Йорка, он жил в гостинице, но почти весь день околачивался здесь, у меня. Так он только про то и говорил, как он собирается покончить с собой. Ползимы всем тут настроение портил. Констебль предупреждал его, что самоубийство противозаконно. Я просил констебля, пусть скажет ему, что разговоры о самоубийстве тоже противозаконны. Но констебль сказал, что для этого он должен раньше съездить в Нассау и получить инструкции. Но мало-помалу люди попривыкли к этому типу, а потом у него даже нашлись единомышленники. Однажды он тут завел разговор с Дылдой Гарри: так и так, мол, думаю кончать жизнь самоубийством и хорошо бы найти кого-нибудь для компании. «Считайте, что уже нашли, – говорит ему Гарри. – Я – тот, кто вам нужен». И вот Дылда Гарри начинает его подговаривать, чтобы им вместе поехать в Нью-Йорк и там нахлестаться до полного ко всему омерзения, а потом влезть на самую высокую городскую крышу и с нее сигануть прямо в небытие. Должно быть, Дылда Гарри считал, что небытие – это что-то вроде пригорода. По преимуществу населенного ирландцами. Приезжему этот план очень понравился, и они его обсуждали изо дня в день. Кое-кто еще пытался примазаться, было даже предложение организовать общество самоубийц и для упрощения дела ограничиться экскурсией в Нассау. Но Дылда Гарри твердо стоял на Нью-Йорке, и в один прекрасный вечер он наконец объявил приезжему, что жизнь ему окончательно опостылела и можно ехать. Тут как раз Дылда Гарри получил от капитана Ральфа заказ на партию лангустов, и несколько дней он сюда не приходил, а приезжий эти дни пил уже вовсе без просыпу. У него было с собой какое-то снадобье вроде нашатыря, вот он его хлебнет, протрезвится немного – и опять сначала. Но, несмотря на снадобье, алкоголь в нем все накапливался и накапливался. Его к тому времени все привыкли запросто звать Самоубийцей, и вот я ему как-то говорю: «Послушайте, Самоубийца, вы бы хоть сделали передышку, а то ведь и до небытия не дотянете». «А я уже все, – говорит. – Я уже en route [17]. Я уже отправляюсь в дорогу. Получите с меня за выпитое. Роковой выбор сделан». Я ему даю сдачу, а он отмахивается. «Сдачи, – говорит, – не надо. Оставьте эти деньги для Гарри, пусть выпьет на них перед тем, как последовать за мной». А сам выскочил из бара, да прямиком на причал Джонни Блейка, да бултых в воду, а ночь была темная, безлунная, и так его больше никто и не видал, пока через два дня труп не прибило к берегу на самой оконечности мыса. А ведь тогда всю ночь никто не ложился, искали, где только могли. Я так думаю, он расшиб себе голову о какую-нибудь бетонную штуковину под водой, и течение унесло его в море. Дылда Гарри вернулся на следующий день и оплакивал его, пока не пропил всю сдачу. Сдача-то была с двадцатидолларовой бумажки. А потом говорит мне: «Знаешь, Бобби, он, наверно, был псих, Самоубийца-то». И угадал – родственники потом прислали человека за телом, так этот человек говорил комиссару, что Самоубийца страдал какой-то механикально-депульсивной болезнью. У вас такой болезни не было никогда, Роджер? – Нет, – сказал Роджер. – И теперь уже, надеюсь, не будет. – Вот и хорошо, – сказал Бобби. – С небытием шутить шутки не надо. – К матери небытие, – сказал Роджер. Глава 11
Ленч удался на славу. Бифштексы были подрумяненные, в полосках от рашпера, на котором они жарились. Нож легко входил сквозь корочку, а внутри мясо было нежное и сочное. Они подбирали подливку ложками, сливали ее на картофельное пюре, и на желтоватой белизне картофеля образовывались темные озерки. Бобы лима в масле были целенькие, листья латука – упругие, прохладные, а грейпфрут – холодный. От ветра у всех разыгрался аппетит, и Эдди поднялся к ним наверх и стал смотреть, как они едят. Лицо у него было страшное. Он сказал: – Ну как вам мясо-то, ничего? – Мясо замечательное, – сказал Том-младший. – Жуйте как следует, – сказал Эдди. – Глотать наспех – только добро переводить. – Его и жевать не надо, просто во рту тает, – сказал Том-младший. – А на сладкое будет что-нибудь? – спросил Дэвид. – А как же? Пирог и мороженое. – Ух ты! – сказал Эндрю. – А две порции можно? – Смотри, с таким грузом, пожалуй, на дно пойдешь. Мороженое твердое как камень. – А с чем пирог? – Ягодный. – А мороженое какое? – Кокосовое. – Откуда оно у нас? |