Книга Смерть с отсрочкой, страница 39 – Крис Хаслэм

— У избранного представителя.

— Неплохо было бы добиться избрания.

— Вы циник, мистер Ноулс.

— Реалист, мистер Стармен. Знаю я эти культы. Наверху какой-нибудь жулик обязательно обогащается.

Сидней передернул плечами.

— В любом случае эксперимент был красивый. Не прошло и года, как произошла революция в сфере образования, социального обеспечения и юстиции, возникли отлично организованные сельскохозяйственные кооперативы, которые иногда собирали с полученных земель в восемь-десять раз больше прежнего.

— Потом пришли фашисты и все погубили? — спросил Ник.

Сидней покачал головой:

— Потом пришли республиканцы и все погубили. По всему миру разнеслись вести, что народ захватывает землю, отменяет деньги и собственность, изгоняет священников и так далее. Власти запаниковали. Франция с Англией не могли допустить, чтоб Испания погрузилась в пучину анархизма, и решили призвать коммунистов, чтобы покончить с этим. Вот как было дело, джентльмены.

— Тоже правильно, — кивнул Ленни. — Ни курева, ни выпивки? Просто смешной способ управлять страной.

Впереди границу между Бахой и Старым Арагоном отмечала гряда низких холмов пыльного цвета, которые поочередно вздымались вроде кучевых облаков перед надвигавшейся бурей. Сидней сунул в рот очередную конфетку.

— Можете смеяться, мистер Ноулс, но вы сами — идеальный материал для анархиста.

— Будь я проклят.

— Налоги платите?

— Нет, конечно.

— За кого голосовали на последних выборах?

Ленни помолчал.

— По правде сказать, в последний раз я не имел возможности использовать свое право голоса. Николас тоже.

— Вообще когда-нибудь голосовали?

— М-м-м…

— Почему?

— Потому что меня политика вообще не колышет. Пускай меня оставят в покое, дадут дело делать. Никому ни мешаю, мне тоже никто не мешает. Я не стану платить никаким жирным ублюдкам, которые мне будут указывать, как надо жить.

— Вы как раз подтвердили мою правоту, — усмехнулся Сидней. — Один из принципов свободных анархистов — естественное состояние человека, а вы, мистер Ноулс, естественный человек. Нельзя ли притормозить на минуточку, мистер Крик? Я хочу помочиться.

Пустынная равнина поднималась к Сьерра-де-лос-Морос — мрачным скалам на севере провинции Теруэль. Надрывные надписи поперек дорожных указателей утверждали: «Теруэль жив!», но признаки человеческого присутствия крайне редко подтверждали это заявление. По обеим сторонам дороги стояли покинутые крестьянские хозяйства, деревни, дома с просевшими крышами и разбитыми окнами — непогребенные останки коммун, родившихся, чтобы погибнуть. Дорога спиралью взвинчивалась вверх, в холодном разреженном воздухе все чаще виднелись ржавевшие в темных горных долинах железные конструкции угледобывающих кооперативов с типично испанскими названиями «Алакон», «Кортес-де-Арагон», но внешне напоминающих о Сибири. Ленни явно не нравилось дикое безобразие.

— Впервые попав сюда, я испытывал то же самое, — сказал Сидней. — Испания была для меня страной яркого солнца, апельсинов, веселых цыганок. Никогда не думал, что тут бывает снег и бездомные мрут от холода и голода.

Ленни содрогнулся.

— Не пойму, зачем вы сюда вообще ехали. Сидели бы спокойно в симпатичном пригородном домике, разводили фазанов. Вместо того отправились в такую даль бить немцев, когда просто надо было дождаться Второй мировой войны, сесть в бомбардировщик и лететь в Дрезден. За одну ночь грохнули бы тысячу гадов.

— Это я тоже делал, — кивнул Сидней.

Дорога пошла вниз по южному склону сьерры к долине Рио-Мартин. Поблизости от перекрестка с дорогой на Каминреаль Сидней широко открыл глаза, а по верхней губе потекла струйка пота.

— Здесь я был, — шепнул он, будто пред ним предстал призрак прошлого.

— Тут золото? — вскинулся Ленни.

— Нет… Выше в горах за рекой. А здесь было что-то другое… — Голос его прервался, он сосредоточился на воспоминании. Потом улыбнулся, сморгнул и тряхнул головой. — Ничего особенного.

К апрелю 1937 года Сидней набрал вес. После операции Сулова по блокировке дороги в поле не выходил, последние полтора месяца усиленно учил неграмотных андалусских campesinos [54] стрелять из ружья и ползать по-пластунски. Кобб велел научить их искусству жить дарами земли, но им не требовались уроки выживания. Когда Сидней начал объяснять, как ставить силки, они задали добродушный вопрос: зачем ловить кролика в проволочную петлю, когда его можно руками поймать. Поначалу побаиваясь смуглых мужчин с густыми черными волосами и гнилыми зубами, он вскоре обнаружил, что его привлекает и радует теплота, щедрость, несказанная благодарность за участие в их борьбе. Все больше нравились угощения: жирная jamon negra, queso antiguo, sobresada [55] с острыми приправами; вскоре он оценил вкус сногсшибательного спиртного удара неочищенной aguardiente. Проводя дни в их компании глубоко в лесах вокруг Лоригиллы, вдали от холодного цинизма Бенимамета, он наконец проникся страстью к революции, столь дорогой сердцу Джо. Погрузившись в языковую среду, усовершенствовал свой испанский, лицо потемнело под весенним солнцем, уже не подлежавшие починке ботинки сменились сандалиями на плетеной веревочной подошве.

Если Кобба поразило превращение растерянного бледнолицего англичанина в небритого загорелого партизана, он этого не выдал, только заключил:

— Растолстел, малыш Сид.

Сидней сидел в кресле перед впечатляющим письменным столом, унаследованным командиром.

— Не так, как некоторые, — ответил он.

Кобб рассмеялся.

— Тебе требуется приключение. Пойдешь нынче вечером с нами. Чуть-чуть выше по берегу и в глубь территории.

Тоненькая белая луна висела над Средиземноморьем, бросая призрачный свет на мертвенно-тихие воды. Кобб ехал на север на высокой скорости: дорога пуста, он тут главный. Рядом с ним сидел Клее — дикарь с бычьей шеей, бритой головой и крошечными глазками, которого Сидней видел, но знаком раньше не был. На заднем сиденье вместе с Сиднеем расположился Кройц, длинный немец, участвовавший в операции на дороге, с лицом, усыпанным маленькими оспинами, и длинными, гладко зачесанными назад светлыми волосами, лоснившимися от жира. Последним членом группы был Сименон, скалившийся, как спаниель.

— Сенсационная новость, если кому интересно, — процедил Кобб. — Наше начальство меня проинформировало, что коммунистическая партия больше не может сотрудничать с анархистами. Их интересы расходятся с интересами страны.