Онлайн книга «Невеста»
— Мы успели закрыть ворота, но и только. Гудели барабаны. И сама земля отзывалась на зов королевы. Она выпускала змеи лоз, и колючие тернии впивались в скалу, вырастая штурмовыми лестницами. Хрустела кладка. И громко хлопали разрыв-цветы. Закрыв глаза, Оден слушал камни. Все как тогда… разве что дождя не было. А сейчас омывает лицо, стирает горечь. — Оказывается, я должен был отступить. А не играть в героя. — Я думал. Я спас бы многих, но… …был Перевал. И город за ним. Молодая жила, которая могла погибнуть. Король… и клятва. — Ты остался. — Его радость тоже слышит жалобы гор. И хорошо, что только их. Голоса, которые стояли у Одена в ушах, сводили с ума. Обвиняли. Желали мести. Ведь получается, что все зря… и мальчишки, легшие на стене. И отчаянный зов, на который откликнулась жила. Усилие на грани возможного и за гранью его. Прорыв. Огонь. Боль. И четыре с половиной года темноты. Подвиг? Или глупость? — Ты сделал то, что должен был. — Голос Эйо заставляет очнуться. — Тебе нечего стыдиться. С нее слетел капюшон, и на светлых волосах блестели капли дождя. — Вот здесь… — Он узнал это место, крохотный пятачок на гранитной ладони. Камень здесь ничем не отличается от иных камней. — Здесь я умер. Почти. Эйо вздохнула и прижалась щекой к его раскрытой ладони. Пальцы она разгибала силой. — Ты жив. И я. И остальные тоже… и жить будем. Я уеду в Эртейн, а ты останешься здесь. Будешь возвращаться, хорошо бы каждый день, но как получится. Хотя скоро зима и ночи будут долгими. Я буду ждать тебя каждый вечер. И буду злиться, когда ты не приходишь. Скучать. Письма писать… и ты тоже однажды напишешь брату. С ним получилось попрощаться, но как-то так, что осталась заноза под сердцем. — Сначала просто письмо. Ничего важного, расскажешь, как тут обустроился… или спросишь про то, как он справляется. А он ответит. И когда-нибудь вы снова научитесь доверять друг другу. Возможно. — Ты же все равно любишь его. А он — тебя. Можешь ворчать сколько хочешь, но это правда. И не вздыхай, я точно знаю. Знает, радость зеленоглазая. — А по весне тебе надоест мотаться, и ты построишь дом. Небольшой, для двоих… и вереск зацветет. Ты говорил, что здесь много вереска… Он и вправду расцвел в начале лета, упав на склоны гор бело-лиловым покрывалом. Солнце раскалило камень и землю, и медвяный аромат вскружил голову. Мне хотелось петь и кричать. И еще сделать какую-нибудь глупость. Например, упасть навзничь и лежать, глядя в небо. О да, я знаю, что леди не бегают по вересковым пустошам, не визжат как оглашенные и от мужей законных не отбиваются. Правда, от него не отобьешься. Падает рядом, отфыркивается, и взгляд такой укоризненный, что того и гляди совесть проснется. Только Оден на мою совесть рассчитывать не привык. Перехватив меня лапой, подкатывает ближе к себе, сует нос в ухо и шумно дышит. А вроде бы взрослый, солидный… щекотно, между прочим. И будут ведь говорить, что это я на него дурно влияю. Заваливаясь набок, я пытаюсь оттолкнуть его лапой, но попадаю в пасть. Оден нежно прикусывает подушечки. Полнейшее безумие, но мне хорошо… Осень осталась позади. Эртейн — небольшой некогда городок, стремительно разраставшийся. Здесь дощатые хибары липли к старым домам, что кирпичным, что деревянным, но одинаково солидным, при неизменных колоннах, лестницах и мраморных вазах, в которых скапливалась вода. Мощенные камнем улицы зарастали грязью, а дождь лишь размывал зыбкие грани условностей. Я не хотела оставаться. А Оден не хотел оставлять меня, но водил по дому, прислушиваясь к старческому его кряхтению. Прежние хозяева не слишком-то хорошо о нем заботились. Паркет из бука потемнел, зарос грязью, а кое-где вздулся горбами. Двери скрипели. Стекла были мутны. На древней ванне шрамом выделялась кое-как заделанная трещина. Бронза кранов позеленела. — Вряд ли так просто найти подходящий дом. — Я обняла помрачневшего мужа. — И этот неплох. Надо просто им заняться. Эту ночь мы провели вдвоем. И следующую тоже… Но ему все равно пришлось уйти. Гримхольд. Перевал. Мосты и опоры. Дорога, которой пока не было. Мертвая крепость. Город. Контрабандисты. Отступники. Дезертиры. Воры. Убийцы. Золотоискатели. Кто-то пустил слух, что с Оденом в горы пришли золотые жилы, и по первым морозам к Перевалу потянулись безумцы, одержимые желанием разбогатеть. Оден говорил о них с раздражением. Он возвращался, когда мог, почти всегда уставшим, часто — злым, иногда — задумчивым и способным лишь на то, чтобы добраться до кровати. Он просил посидеть рядом, и я садилась, рассказывая о мелких сплетнях мелкого же городка… Да, меня приняли. С недоверием. С опаской. С настороженной завистью, сквозь которую сквозило ожидание: когда же мой бедный супруг поймет, какую совершил ошибку. А он не понимал. Упрямый. Зима пришла с первым снегопадом, который длился трое суток. Дорогу завалило. И Эртейн замер, полусонный, ленивый, согретый каминами да очагами. Зима — время долгих вечеров и сплетен, уже утративших прежнюю остроту. Посиделок за чаем и рукоделием. Лавин. И взрыва, эхо которого долетело до нас. Ожидания, затянувшегося на полторы недели. Я порывалась сбежать. И останавливала себя, уговаривая, что там, на Перевале, стану лишь помехой. Что Оден занят. Он вернется. Или отправит записку. Даст знать, что с ним все в порядке… и не только с ним. Горе и страх объединяют. И дни сменялись днями. Моей выдержки хватило на семьдесят два часа, а потом я приказала седлать лошадей. Вот только дорога оказалась перекрыта. Нас не пустили дальше блокпоста. Приказ. Когда Оден все-таки появился, я запустила в него фарфоровой супницей. И разревелась. Всхлипывала долго. Со слезами уходила боль. А немота оставалась. Оден пытался успокоить, говорил что-то, целовал, гладил, а я только головой мотала и цеплялась за него, но тут же отталкивала. — Ты… — От него пахло застарелым едким потом, пылью, кровью и металлом. — Еще раз… так… сбегу. — Не позволю. |