Онлайн книга «Бонд, мисс Бонд!»
|
– Идите с Эммой, – велел ей Громов и сам пошел, шаркая войлочными тапками, в сумрачную даль коридора. Ишь, уже успел обувь сменить! – С тобой, что ли? – Оля присела на корточки и поманила к себе обладателя – или обладательницу – усатой морды. – Кис-кис! Эмма, Эммочка! – Это я Эмма, – произнес прохладный женский голос. На сей раз он прозвучал гораздо ближе. Оля подняла голову и увидела седовласую пожилую даму в строгом черном платье с белым кружевным воротничком. – Я Эмма, а кота зовут Дебендранатх. – О, как папу индийского писателя Рабиндраната Тагора? – небрежно уточнила Ольга Павловна, решив блеснуть эрудицией, раз уж это не вышло у нее с манерами. Блеснуть получилось. – О?! – донеслось из коридора, в глубины которого еще не канул пеший странник-олигарх. – Очень может быть, – седовласая Эмма пожала плечами. – Я не знаю, за что Андрей Палыч так обозвал несчастного кота, вообще-то, он любит животных. – В тот день я был сильно простужен! – весело прокричал из коридора пресловутый любитель фауны. – Я кашлял, а Дебендранатх решил, что так звучит его имя! И да, я очень люблю животных! – «Любит ли Слонопотам поросят? И если да, то КАК именно он их любит?» – пробормотала Оля, разгибая спину. В коридоре захихикали. – Пойдемте со мной, – пригласила ее невозмутимая Эмма и развернулась на каблуках, как гвардеец на параде. – И не трудитесь надрывать горло, обычно кота зовут просто Бен. Апартаменты, которые отвели Ольге Павловне, скромно и непритязательно именовались «комнатой для гостей». При этом состояли они из двух комнат, были примерно вдвое больше фамильной «хрущобы» семейства Романчиковых и располагались на втором этаже особняка с видом на рукотворное озеро. Сколько именно рук занималось его сооружением, задним числом подсчитать было бы затруднительно, но в получившемся благоустроенном водоеме вполне могла бы маневрировать новая яхта старого друга «почти-олигарха» Громова – «вполне-олигарха» Яблонского. А в парке, нещадно облагороженном ландшафтным дизайном, смогли бы найти себе уголок по вкусу все до единого пассажиры Ноева ковчега, включая даже красноухую черепаху и паукообразную обезьяну, которых, как известно, очень трудно содержать в неволе. – О! – сказала заоконным просторам Ольга Павловна, не поломав традицию. Стараясь не намочить изрядно мешавший ей гипс, гостья совершила омовение и переоделась в пушистый махровый халат, который сам собою появился и вальяжно разлегся на кровати, пока она плескалась в ванне. Сунув ноги в тапочки, которые ждали на коврике, она за неимением поблизости других коренных обитателей дома вежливо сказала устроившемуся на том же коврике коту: – Большое спасибо. И, немного подумав, пошла искать хозяина усадьбы, в глубине души надеясь еще раньше найти кухню, а в ней – хоть что-то съедобное. Мечта сия не сбылась. Громов нетерпеливо поджидал ее у основания лестницы, которая великолепно подошла бы для съемок драматической ссоры Скарлетт и Ретта. В бледно-голубых линялых джинсах и эластичном черном джемпере «почти-олигарх» выглядел совсем как человек. Короткий ежик свежевымытых волос под люстрой имени основателя австрийской хрустальной империи блистал, как новая щетка из медной проволоки. Ольга Павловна потянула носом и брякнула, не подумав: – Почему от вас всегда пахнет детским мылом? – А чем от меня должно пахнуть? – недобро сощурился олигарх. – Гавайскими сигарами и виски? Ну, вот еще! Вы, кстати, тоже не благоухаете Clive Christian номер один! – Я даже не знаю, что это такое, – Ольга Павловна примирительно улыбнулась. – Извините, я не хотела вас обидеть. На самом деле, мне нравится. Запах детства! А что такое «Клайв…» – как вы сказали? – Это самые дорогие духи в мире. – О! Тогда это точно не для меня. Они немного помолчали, рассеянно глядя на спускавшегося по лестнице кота. – Ме-е-е? – спросил тот, встревоженный их вниманием. – Козленочком станешь, – сказал ему хозяин и спохватился: – Итак, займемся, наконец, контрактом. Прошу за мной. «Лучше бы ужином! – подумала Оля. – Где же его гостеприимство?!» «Лучше без ужина! – возразил ей внутренний голос. – Где же твой гуманизм? Женщине, которую то и дело носят на руках, похудеть не помешает!» Это был аргумент. Оля смирилась и пошла в библиотеку. В библиотеках она бывала и раньше, поэтому никаких сюрпризов от помещения с таким названием не ждала. Напрасно! Громовская библиотека разительно отличалась от Пушкинской и Ленинской своей меблировкой. То есть битком набитые книгами шкафы там тоже присутствовали, но в качестве сидячих мест имелись только мягкие диваны и глубокие кресла, похожие на гигантские бейсбольные перчатки из красной кожи. В углу у камина, куда с порога направился Громов, ласково блестел коричневый крендель качалки. – Прошу, – именно на нее указал хозяин гостье, заметно озабоченной выбором посадочного места. Устраиваться в купальном халате на диване она не рискнула, опасаясь, что это будет выглядеть как приглашение, а красные пасти кресел ее откровенно пугали. Одинокая качалка выглядела вполне невинно, но только до того момента, пока Оля в нее не села. – О боже! Полозья проказливо скрипнули, спинка кресла нырнула вниз, Олины ноги подбросило вверх. Громов невозмутимо сказал: – Ну что вы. Обращайтесь ко мне запросто, по имени – Андрей. Ольга Павловна с трудом подавила всплеснувшееся в ней желание обозвать коварного олигарха еще более просто, проще некуда – народным ругательным словом. Полы ее халата разошлись, и при свете танцующего в камине огня заблистали голые ноги, оригинально украшенные нашлепками пластыря на коленках. Пытаясь прикрыться, Ольга Павловна завозилась и этим привела качалку в еще большее волнение. Это кресло, зараза такая, превращало самую легкую дрожь в штормовую качку! Нет сомнений, что гадкий Громов об этом прекрасно знал и нарочно выставил ее идиоткой. Она посмотрела на него злобно-презлобно (работа над взглядом-лазером вошла в стадию испытаний), и гадкий Громов нарочито удивленным тоном поинтересовался: – Что такое? – Прекратите это немедленно! – потребовала Ольга, выжигая в лобастой голове неприятеля сквозную дыру. Очевидно, какой-то нервный центр она все-таки задела, потому что у гадкого Громова вдруг проснулись способности к чтению мыслей, и он без разговоров придавил стопой полоз гадкой качалки. |