Онлайн книга «Бонд, мисс Бонд!»
|
Сермяжный или не сермяжный, но сделанный ею выбор стилистически весьма точно соответствовал атмосфере заведения. Какое-нибудь консоме из перепелок в харчевне пришлось бы ждать до морковкина заговения, а борщ и водку доставили моментально. Громов заглянул в тарелку, где в окружении бурой жижи, запятнанной редкими жиринками, полуразрушенным замком высился пугающий обломок мозговой кости, и неуверенно вооружился ложкой. – Давайте, приступайте! – Оля подбодрила его жестом. Олигарх приступил – поначалу неуверенно, но с явно прибывающим энтузиазмом. Дождавшись правильного, по ее мнению, ритмического «узора» из чавканья и бульканья, Ольга Павловна мелко перекрестилась и набрала знакомый номер. – Алле? – моментально откликнулась трубка бодрым голосом Галины Викторовны. Определенно, мамуля сидела в засаде, подстерегая дочь. – Мамулечка, привет, это я, – приветливо и грустно произнесла Ольга Павловна. – Где ты, Оля? Я звонила в школу, но там никто не снимает трубку, а твой мобильный недоступен! – Тише, мама, – вполне натурально поморщилась Оля. – Разумеется, в учительской никого нет, мы все на поминках. Ты забыла? Я же тебе рассказывала, наша завуч Жанна Марковна умерла, и сегодня были похороны. А мобильник я выключала. Сама понимаешь, звонки на кладбище – это неприлично. Громов, не прекращая старательно чавкать и булькать, показал ей большой палец. – А с кем это ты утром уехала, Олюшка? Что за машина тебя забрала? У тебя новый друг? – задала свой главный вопрос бдительная мама, оставляя тему смерти ради жизни на Земле. – Ну что ты, мама! Это машина председателя школьного родительского комитета, Сидоров его фамилия, отец Кати Сидоровой из моего класса, – недрогнувшим голосом соврала Ольга Павловна. «Сидоров» напротив нее скривился, очевидно, оценив как сермяжный и выбор своей новой фамилии. – Мы с ним утром на кладбище ездили, он и похороны, и поминки оплатил, а я венки выбирала. – Почему это как на кладбище или в больницу, так непременно тебя посылают! – расстроилась любящая мама. – Оля! Ты молодая еще, тебе личную жизнь устраивать надо, а не на общественной надрываться! – Мама, сколько можно! Хватит об этом! – неподдельно рассердилась Оля. – Похороны – это святое, я не могла отказаться. Ты же знаешь, каким замечательным человеком была Жанна Марковна! Сколько она мне помогала, как самоотверженно трудилась, сама, без мужа, дочку вырастила! А дочь у нее, между прочим, инвалид! – Да это-то все так… – пошла на попятный родительница. – И, кстати, с дочерью Жанны Марковны кому-то нужно немного пожить, – отнюдь не сбавила натиска Оля. – Так что мы с коллегами установили дежурство, и сегодня я домой не приду, заночую у дочки Жанны Марковны, царство ей небесное. – Оля! Тебе не с дочкой надо ночевать! – Все, мама! Вы с папой учили меня, что людям надо помогать. – Эх, детка… – Пока, мамулечка, целую, я тебя люблю, – скороговоркой произнесла Ольга Павловна и выключила трубку. – Уфффф… – А вы умеете врать, – одобрительно сказал Громов и промокнул залоснившиеся губы салфеткой. – Результативно поговорили, и как быстро! Борщ как раз закончился. – Увы, – вздохнула Ольга Павловна. – Не расстраивайтесь, в вашем возрасте пора уже регулярно обманывать родителей. На этом все? Дипломатический момент завершен, мы можем ехать? Он встал из-за стола. Хотя на самом деле сокрушенное «увы» Ольги Павловны относилось к информации об «иссякшем» борще, объяснить это Громову она постеснялась. – Приехали, – Витя заглушил мотор и обернулся к шефу. – Андрей Палыч, так я могу быть свободен? – Да, на сегодня все. – Спасибо, а то меня мама просила… Ну, это неважно, – водитель смешался и поспешил выбраться из машины, чтобы открыть дверь пассажирам. Скромный приют без пяти минут олигарха оказался трехэтажным особняком, выстроенным в виде буквы «П», хотя Ольга Павловна при виде его озвучила совсем другую букву: – О! – Продолжайте, – разрешил Громов. Со стороны олигарха это было тем более любезно, что он стоял под моросящим дождиком, держа на руках Ольгу Павловну, которая даже с учетом пропущенного обеда весила не менее семидесяти кило. – Сами продолжайте, – обиделась она. Громов понял это как пожелание поскорее оказаться в здании и занес Ольгу Павловну в дом. Дверь перед ними сама открылась и сама закрылась – уже позади них. Просторный темный холл сам собой озарился рассеянным светом островерхих лампочек, венчающих ветвистые канделябры. Громов поставил Ольгу Павловну на пол, и она вздрогнула, увидев свое отражение в огромном серебряном зеркале. Ее отражение разительно не гармонировало с особняком, при виде которого с губ срывалось одно только: «О!» Ее отражение вызывало желание озвучивать совсем другие буквы, складывающиеся в нехорошие слова. Такого пугала, как в этом зеркале, Ольге Павловне не доводилось видеть даже на конкурсе чучел, ежегодно проводимом в тридцать первой школе в преддверии Масленицы. А ведь она присутствовала в жюри этого конкурса уже восемь раз! Ольга Павловна поспешно отвернулась от зеркала и, оказавшись лицом к лицу с лоснящимся циферблатом на диво рослых старинных часов, почувствовала себя Золушкой, к стыду своему досрочно превратившейся в замарашку. – Боммммм! – подтвердили эту версию часы и повторили сказанное еще семь раз. – Эмма! Эмма! Эмма!.. – трижды воззвал Громов, уместив это звучное имя точно в паузы между колокольными ударами. Сама собой воссияла многоярусная хрустальная люстра под потолком. На полированные дубовые панели брызнули радужные блики. Ольга Павловна снова изрекла свое коронное: – О! – и на сей раз не засмущалась. При виде этой люстры от сакраментального «О!» не удержался бы и сам основатель компании Сваровски. – Я здесь, – молвил женский голос с небес, и одновременно из-за некоего крутобокого предмета мебели, название которому замарашка подобрать затруднялась, выглянул мордатый кот. В этом уже было что-то готическое и даже мистическое. – Ужинать будете? – поинтересовался женский голос с небес. Ольге Павловне захотелось развить неопределенное «О!» до безоговорочно согласного «О да!», но она опять постеснялась. – Позже, – ответил Громов. – Сначала – в душ и переодеться. Оголодавшая Ольга Павловна стрельнула в домовладельца взглядом, который смело можно было рассматривать как прототип боевого лазера, но смолчала. |