Книга Ранние дела Пуаро, страница 22 – Агата Кристи

Он ловко сдернул конец простыни, и все увидели деревянную, почти в человеческий рост, куклу. В бархатном костюме и с кружевным воротником.

— Так вот, Артур, — сказал Пуаро, и голос его неузнаваемо изменился: в нем не было больше ничего иностранного, обычный английский, с чуть заметным налетом кокни [60] . — Ты можешь мне сказать… — повторяю — ты можешь сказать что-нибудь о смерти миссис Клэппертон?

Голова куклы чуть повернулась, деревянная нижняя челюсть опустилась, дрогнула, и высокий пронзительно-резкий женский голос произнес:

— В чем дело, Джон? Дверь заперта. Я не хочу, чтобы стюарды меня беспокоили…

Громкий крик.., опрокинутый стул… Человек стоял, покачиваясь, схватившись рукой за горло… Он пытался что-то сказать.., пытался… Внезапно тело его преломилось, и он упал.

Это был полковник Клэппертон.

Пуаро и корабельный врач поднялись с колен.

— Все кончено. Сердце, — коротко заключил доктор, стоя у распростертого тела. Пуаро кивнул.

— Шок. В результате того, что его трюк был разгадан, — сказал он и повернулся к генералу Форбсу, — это вы, генерал, подали мне идею: в разговоре с мисс Хендерсен вы упомянули про мюзик-холл. Я был озадачен.., я размышлял.., и наконец понял. Предположим, до войны Клэппертон был чревовещателем. В этом случае было бы вполне возможно, что три человека слышали, якобы изнутри каюты, голос миссис Клэппертон, когда сама она уже была мертва. Ее голосом говорил полковник.

Рядом с Пуаро оказалась Элли Хендерсен. Лицо ее потемнело, взгляд был полон боли.

— Вы знали, что у него больное сердце?

— Догадывался… Миссис Клэппертон говорила о своем слабом сердце, но мне казалось, что она из тех женщин, которым нравится, чтобы окружающие считали их больными. Потом я случайно поднял обрывок рецепта (он выпал из сумки миссис Клэппертон). На сердечное средство. Но оно предназначалось не миссис Клэппертон, а мистеру Клэппертону. Я еще раньше замечал у него характерные тени под глазами.

— Значит, вы предполагали.., что все может кончиться.., таким образом?

— Это лучший выход, мадемуазель, не так ли? — мягко спросил Пуаро.

Он видел, как глаза Элли Хендерсен заволокло слезами.

— Вы знали. Все время знали.., что он мне небезразличен… Но он сделал это не ради меня… Это из-за девушек… Молодость! Вот что заставило его почувствовать свою зависимость. Он захотел освободиться.., прежде чем станет слишком поздно… Да, я уверена, все было именно так… Когда вы догадались.., что это сделал он?

— Его самоконтроль был слишком безупречен, — просто сказал Пуаро. — Как бы грубо ни вела себя жена, казалось, это его абсолютно не трогает. Это могло означать либо то, что он привык к ее грубостям и они его больше не задевают, либо… Eh bien.., я выбрал последнее… И был прав. К тому же полковник вечером, за день до преступления, излишне настойчиво демонстрировал свое умение карточного фокусника. Он сделал вид, что выдал себя. Но человек с подобным самообладанием никогда себя не выдаст. За этим что-то скрывалось. Он, видимо, полагал, что, узнав о его прошлом фокусника, никто, скорее всего, не заподозрит, что он к тому же еще и чревовещатель.

— А то, что мы слышали сейчас?.. Голос миссис Клэппертон?

— У одной из стюардесс очень похожий голос. Я уговорил ее спрятаться за перегородкой и подсказал, что она должна говорить.

— Это было жестоко.., очень жестоко! — воскликнула Элли.

— Я не одобряю убийства, — сказал Эркюль Пуаро.

— Вы можете понять чувства матери, — наверное, в шестой раз повторила миссис Уэйверли.

Она с надеждой взирала на Пуаро. Мой друг, который всегда с сочувствием относился к материнским страданиям, успокаивающе ей кивнул.

— Конечно, конечно, я все понял. Доверьтесь папаше Пуаро.

— Полиция… — начал мистер Уэйверли. Его жена нетерпеливо взмахнула рукой.

— Я больше не желаю иметь дело с полицией. Мы на них положились, и видите, что из этого получилось! Но я столько слышала о мосье Пуаро и о том, какие чудеса он творит, что подумала, может быть, он сможет помочь…

Пуаро поспешно прервал ее излияния весьма красноречивым жестом. Было ясно, что миссис Уэйверли искренне переживает, но ее чувства как-то плохо сочетались с напряженным и суровым выражением ее лица. Когда я впоследствии узнал, что она была дочерью крупного владельца сталелитейных заводов в Бирмингеме, прославившегося тем, что сумел из мальчишки-рассыльного стать владельцем компании, я понял, что она — истинная дочь своего отца.

Мистер Уэйверли был крупным, тучным, неунывающим мужчиной. Он стоял, широко расставив ноги, и весь его вид, все его повадки выдавали типичного сквайра.

— Я полагаю, вы уже все знаете об этом деле, мосье Пуаро?

Вопрос был лишним. Несколько дней тому назад все газеты были полны сообщениями о сенсационном похищении маленького Джонни Уэйверли, трехлетнего сына и единственного наследника Маркуса Уэйверли, эсквайра из Уэйверли-Корт, графства Суррей, потомка одной из древнейших фамилий в Англии.

— Я конечно же знаю в общих чертах, однако было бы лучше, мосье, если бы вы рассказали мне все с самого начала, и поподробнее.

— Ну, я думаю, все это началось дней десять тому назад, когда я получил анонимное письмо — эту мерзость. Признаться, я не знал, что и подумать… Какой-то гад имел наглость требовать двадцать пять тысяч фунтов.., двадцать пять тысяч фунтов, мосье Пуаро! В случае отказа он угрожал похитить Джонни. Я конечно же выбросил это письмо в корзину. Решил, что это глупая шутка. Через пять дней я получил еще одно письмо, уже с точной датой: «Если вы не заплатите, то двадцать девятого числа вашего сына украдут». А пришло оно двадцать седьмого. Ада перепугалась, а я никак не мог принять все это всерьез. Мы же в Англии, черт побери. У нас никто не крадет детей ради выкупа.

— Да, здесь это не принято, — заметил Пуаро. — Продолжайте, мосье.

— Ну, Ада мне житья не давала, и хотя я чувствовал себя полным идиотом, все-таки обратился в Скотленд-Ярд. Они тоже не восприняли это всерьез — согласились со мной, что это чья-то глупая шутка. Двадцать восьмого я получил третье письмо: «Вы не заплатили. Завтра, двадцать девятого, в полдень, ваш сын будет похищен. Вам придется заплатить выкуп в пятьдесят тысяч фунтов». Я отвез это письмо в Скотленд-Ярд. На этот раз они не на шутку взволновались. И пришли к выводу, что письма писал какой-то сумасшедший и что, по-видимому, в назначенный час будет предпринята попытка похищения. Меня заверили, что будут приняты все необходимые меры предосторожности. Инспектор Макнейл со своими ребятами должен был прибыть в Уэйверли на следующее утро, чтобы заняться этим делом. Я с облегчением отправился домой.