Онлайн книга «Мальчик»
|
все же обнаружился пакет молока. Меня трясло от холода, но я жадно глотал холодную синевато-белую жидкость. Я понимал, что необходимо как-то подпитать свой «утомленный солнцем и нарзаном» организм. К тому же я знал, что без хорошей дозы снотворного мне глаз не сомкнуть, а на голодный желудок любое лекарство – чистый яд. Собрав все теплые одеяла и пледы, я нырнул в их плюшевое нутро, но сон как-то не шел. Мой «близорукий» мозг отчетливо видел, как в глазах у борзых мельтешат фонари – по цветочку! [16 - Из стихотворения И. А. Бродского «Неужели не я»] И этой собакой борзой был я! У меня щемило сердце от предчувствия чувства. Я вспоминал недавно произошедшие, немного спонтанные события: Ленка машет руками в воздухе, выводя слова на рыбьем языке. Ее улыбка полна нежной грусти. Она так похожа сейчас на тебя, Ирука! Проснулся я тяжело от телефонной трели. Меня вызывали по моему давнему делу в Клайпеду. * * * В юности отец служил надсмоторщиком судов, которые приходили в порт. И высадил он как-то одну симпатичную немку, которая показалась подозрительной старшему по званию коллеге. Прекрасная незнакомка в шляпке и белом платье, словно сошедшая с пронизанного солнцем полотна Сезанна. Иностранка решила просто-напросто откупиться от парня в погонах, вложив ему в руку «магарыч». Он, смущенный, хотел отстранить ее хрупкую руку в белой кружевной перчатке. Девушка робко преградила путь его руки своей рукой и тихо произнесла: Hand aufs herz! [17 - от всего сердца (нем.).] Mein Herr, das klein Geschenk [18 - мой господин, это маленький подарок (нем.).] — уже смелее произнесла она. – Nicht Sorgen machen! Ich muß gehen [19 - Не беспокойтесь, я ухожу! (нем.).]! — поспешила успокоить его фройляйн. Отец, ошеломленный, так и остался стоять со «взяткой» в руке, которая оказалась не чем иным, как антикварным веером с золотым шитьем и драгоценными камнями. С такой вещицей за пазухой не походишь и в прикроватной тумбе в казарме не спрячешь. Созрел тогда у парня план: схоронить свой клад на чердаке общественной столовой. Там под крышей он нашел самое укромное местечко. Схоронить-то схоронил, да случилась с ним беда! Разыгрался сильнейший шторм в то время, как отцу выпало дежурство на смотровой вышке. Почернело синее море. Надсадно орали чайки. Море дерзило и плевало солью в лицо. Трещали корабельные сосны. Военные и государственные стяги полоскало по ветру. Заискрились и сорвались провода. Вдруг не выдержала, упала смотровая вышка и накрыла парня с головой. Как же он жалел, что его руки не могут дотянуться до табельного оружия! Застрелился бы, ей-богу! — говорил, вспоминая свои мучения, отец. Вскоре от болевого шока пришло спасительное небытие. Очнулся он в госпитале с переломом позвоночника и ногой на вытяжке! Какие тут мысли о спрятанных сокровищах? Скорее бы встать на ноги! Так и уехал домой, не поднявшись на чердак, потому что ходил на костылях, а делиться своей тайной было не резонно. Я же, в свою очередь, так много слышал об этой истории от отца, что решил сам поехать на поиски клада. * * * Получив «добро» от военной части, на территории которой находился нужный мне объект, я побросал самые необходимые вещи в рюкзак и полетел в Клайпеду. Меня окрыляло предвосхищение открытия! Начальник запросил 20 % от стоимости находки, я немедля согласился. А что мне оставалось? Я бы никогда в жизни не увидел это произведение искусства! После возни с бумагами, на которых я поставил свои автографы, закончилась официальная часть. И я в сопровождении командира и двух молодых бойцов отправился в корпус, где раньше находился пищевой блок, а сейчас базируется склад продовольствия. Здание хоть и претерпело перепланировку, но было построено на совесть. Я старался не отставать от бравой поступи начальника, который лихо взбирался по скрипучей лестнице, |