Онлайн книга «Республика Шкид»
Ведь это же узелок с часиками лежит у ступеньки. Ей-богу, лежит. Как миленький лежит узелок. Задрожал Петька и схватил узелок. И только схватил, выбегает из чайной кучерявый. – Сидишь? – говорит. Испугался Петька. – Сижу, – говорит. И часики прячет. В дырку прячет, в бывший карман. – Молодец, – говорит кучерявый. – Молодец, что дождался. Ценю. Не ожидал я в тебе такой честности. Вынимает кучерявый какой-то пирожок подгорелый. Подает Петьке. – На, – говорит, – тебе за такую сознательную честность пончик. Прими, пожалуйста. Специально для тебя гривенник загубил. От чистого сердца. Взял Петька пончик, понюхал, проглотил незаметно, в себя пришел. – Ладно, – говорит, – пончик пончиком. А почему вы так долго чаи распивали? А? Я, кажется, не нанимался ждать вас по три часа. – Ладно, – говорит кучерявый. – Не сердись. Выпил я всего шесть стаканчиков. Съел булку. А теперь и идти можно. Идем, пожалуйста, шпана ненаглядная. Подтянул Петька портчонки – пошел. Идут они быстро. Бодро. Особенно кучерявый. Кучерявый, так тот прямо бежит. И на почки свои внимания не обращает. А Петька украдкой часы куда-то запихал. В заплатку какую-то, что ли… Грустить перестал. Такой человек Петька – неунывающий. «Все равно, – думает. – Наплевать. Здесь не вышло, там выйдет. С приюта смоюсь». Вышли они на широкую Введенскую улицу. С крутым подъемом. Кучерявый пальцем показал. – Видишь, – говорит, – на горе стоит дом? Белый. Под зеленой крышей. Тот дом под зеленой крышей и есть приют Клары Цеткин. Пришли, слава богу…Действительно, дом белый, крыша зеленая. Трубы на крыше. Окна там всякие, ставни – все честь честью. Палисадник даже. В палисаднике тополя пыльные. Двор. Ограда каменная. Калитка. Кучерявый в калитку постучался. За оградой пес залаял, цепь зазвенела. Грустно стало Петьке ужасно. Вздохнул Петька. «Приют? – думает. – Ничего себе приют. Тюрьма какая-то… На замочках все да на ключиках. Отсюда и не смоешься, пожалуй». Открылось в калитке окошечко маленькое – глазок. Выглянул кто-то в окошечко. Косоглазый кто-то. Не то татарин, не то китаец, не то монгол. – Кто? – спрашивает. – Кто такой стучится? – Откройте, – говорит кучерявый. – Не бойтесь. Ничего особенного. Малолетнего вора веду. Окошко захлопнулось, в скважине ключ заерзал. Распахнулась калитка, косоглазый русским оказался… – Здравствуйте, – говорит. – Милости просим. Заходите. Вошли. Собака бросилась. Лает, язва, рычит. Цыкнул на нее косоглазый. – На место, Король! – Проходите, – говорит, – в контору к заведующему – по лесенке во второй этаж. Пошли через двор. И сразу кучерявый важности напустил: наган поправил и по-военному зашагал: раз, два, левой! А Петька идет, озирается. Двор громадный, щебнем по краям усыпан; сквозь щебень крапива, лопух растет, всякая гадость. В открытые окна ребята глядят. Петьку разглядывают. Слышит Петька: – Ребята, фрея ведут! «Что, – думает Петька, – за фрей еще? Какой я фрей?» По лесенке поднялись в контору. В конторе какой-то маленький и чернявенький хлопчик сидел на полу и кисточкой рисовал на громадной бумажине красную пятиугольную звезду. – Здрасти, – сказал кучерявый. – Здрасти, – ответил чернявенький хлопчик, очень важно и басом. – Вам заведующий требуется? – Заведующий, – сказал кучерявый. – Федор Иванович! К вам… – кричит чернявенький, а сам Петьку разглядывает с ног до головы и насмешливо улыбается. Выходит из соседней комнаты Федор Иванович, заведующий. Человек плешивенький, очкастый и седоват слегка. – Так, – говорит. – Здравствуйте. Новенького привели? – Новенького, – отвечает кучерявый. – Здравствуйте. Примите, пожалуйста, под расписку. – Расписку? Так… получите… Так… Можете идти. Взял кучерявый расписку, поглядел. – Прощайте, – говорит. – Прощай, шпана. Ушел кучерявый. Федор Иванович за стол уселся. Петьку оглядел. – Звать тебя Петром? – спрашивает. – Петром, – отвечает Петька. И фамилию назвал. – Так, – говорит Федор Иванович и спрашивает: – Вор? Покраснел Петька. Сам не знает почему. Чудной какой-то этот Федор Иванович. – Вор, – отвечает. – Так… – говорит Федор Иванович. – Это ничего. Это бывает. Поживешь – человеком будешь. А сейчас тебя первым делом в должный вид привести надо. Так… Миронов, отведи новичка к Рудольфу Карлычу. Вскочил чернявенький хлопчик, кисточку бросил, руки вытер. – Идем, – говорит, – пацан. Идут они по разным коридорам. Темновато. Лампочки угольные тлеют. Двери белые по сторонам. – Это, – говорит чернявенький, – классы у нас тут помещаются. Уроки происходят. – А куда ты меня ведешь? – спрашивает Петька. – К санитару Рудольфу Карлычу. Мыть он тебя будет. – Мыть? – Ну да. В ванне. Постучал чернявенький в какую-то дверь. – Рудольф Карлыч! Примите новенького! Вышел толстенный дядя в белом халате. Уши у дяди громадные, голос жирный. Немец, должно быть. Санитар. – Нофеньки? – спрашивает. – Это ошень мило, – говорит. – Идем в ванную, пока вода горячий. Потащил Петьку в эту самую ванную. Притащил. – Растефайся, – говорит. – Что? – Растефайся. Мыться будешь. С мыло и щетка. Стал Петька с себя барахло сдирать. Полегоньку сдирает. «Как бы, – думает, – часики не выскользнули». А санитар, между прочим, говорит: – Ты это все оставляй. Да. Мы твою кустюм в печка сожгем. Испугался Петя. За штанишки ухватился. – Как то есть? – спрашивает. – Как то есть в печка? – Да ты не пойся. Мы тебе другая костюм выдадим. Чистый. Чистый брючка, чистый блюзка и даже сапожка дадим. Что делать Петьке?! Сидит Петька совершенно нагишом, сжимает в руках грязное свое барахлишко и дрожит. Не от холода, конечно. Тепло в ванной, жарко. От страха дрожит. «Ну что, – думает, – мне делать? Погибать?» А погибать Петьке прямо не хочется. |