Книга Мастерская смерти, страница 13 – Брижит Обер

Еще один глоток чая... С каким удовольствием он бы выпил ледяного пива! Бланш пила свой чай, уставившись в пустоту. На ее горле билась маленькая жилка. Шиб едва удерживался от того, чтобы не провести по ней кончиком пальца и не прошептать: «Успокойся, все наладится». Но ничто не наладится. Элизабет-Луиза не воскреснет, как и маленький Леон. Бланш родит еще одного ребенка, будет принимать все больше и больше транквилизаторов, начнет пить тайком и в конце концов окажется в клинике для прохождения курса дезинтоксикации— высохшая, с растрепанными волосами, но не утратившая аристократичности. Ее угнетенный дух вырвется наконец на свободу и будет лихорадочно метаться во все стороны, не разбирая дороги, лишенный ориентиров...

...совсем как ты сейчас, старина Шиб.

— Мам!

Молчание, потом спокойный голос Бланш:

— Что, дорогой?

Перед ними стоял Луи-Мари в отглаженных джинсах, синем свитере и белых кроссовках.

— Пьер пригласил меня на день рождения, в субботу днем.

— Боюсь, ты не сможешь пойти, дорогой.

— Но почему? Ведь это суббота, занятий не будет, к тому же все туда собираются!

— В субботу днем приедет Жослен для освящения.

— А в воскресенье он не может приехать?

— Какой же ты тупица, Луи! — послышался презрительный голос Шарля.

— Заткнись, тебя не спрашивают! — огрызнулся младший брат.

— Довольно! — сухо перебила Бланш. — Он не сможет приехать в воскресенье, потому что твой отец попросил его приехать послезавтра, и...

— Но мне-то зачем здесь оставаться?

Бланш глубоко вздохнула, и Шиб представил, что она сейчас закричит: «Потому что будут благословлять стеклянный гробик, куда положат твою сестренку, а потом оставят ее в этой гребаной холодной часовне, и я хочу, чтобы вы все при этом присутствовали, потому что, мать твою, это и твоя сестренка, Луи-Мари!» —но она просто сказала:

— Отец тебе вечером объяснит. И перестань спорить.

Мальчишка раздраженно вздохнул, бросил на Шиба взгляд пса, жаждущего укусить, но сдерживаемого ошейником, и ретировался, сжав кулаки.

Бланш снова разлила чай. К ним подошла маленькая Энис и, усевшись на корточки у ног матери, принялась теребить своего кролика с картонной морковкой в лапах.

— Его зовут Банни, — сообщила она Шибу, который в ответ выдавил улыбку. — Он ест мог'ковку и пиг'ожки с вишневым джемом. И еще он умеет говог'ить, — с серьезным видом добавила она.

— Надо же! — поразился Шиб, который никогда не умел разговаривать с детьми.

Энис надавила на живот кролика, и тот механически проскрипел: «Я твой друг».

— Оставь месье Морено в покое, — велела Бланш.

— Тебя так зовут? — спросила Энис. — Месье Мо'гено?

— Леонар. Леонар-леопард. Господи, Шиб, ты спятил?

— Леона'г-леопа'гд? — повторила Энис, засмеявшись. — Но ты не похож на леопа'гда.

— Как это не похож? Р-р-р-р!

— Слышишь, Банни? — спросила Энис— Поздо'говайся с леопа'гдом!

— Я люблю морковку! — объявил Банни с японским акцентом.

В компании кролика, маленькой девочки и Дамы Червей не хватало только Безумного Шляпника, чтобы окружающий кошмар превратился в Страну Чудес.

— А где ты живешь, леопа'гд? — поинтересовалась Энис.

— В норе, в дальнем конце парка, — ответил Шиб.

— А где твоя ше'гсть?

— Она вся под одеждой.

— В'гешь, — подумав, сказала Энис— Лео-па'гды не пьют чай вместе с моей мамой.

Почему его не оставляет предчувствие, что все кончится очень плохо?

— Энис, успокойся, — повторила Бланш. — Вот, возьми бисквит для Банни. Она очень легко возбуждается, — добавила Бланш, обращаясь к Шибу.

Энис схватила бисквит и начала запихивать его в рот кролику, приговаривая: «Ешь, Банни, это вкусно, это мама дала!»

Шиб в душе все больше радовался, что не обзавелся семьей.

— Я больше не хочу вас задерживать, наверняка у вас еще много дел... — пробормотал он.

— Обычно в это время я слушаю по радио концерт классической музыки, — откликнулась Бланш. — Так что судите сами, насколько я занята.

Да уж, весело! А ты чего ожидал? Что она предложит тебе поплескаться в бассейне с Элилу вместо надувного матраса?.. Стоп! Возвращаемся к обычной беседе.

— Отец Дюбуа— ваш родственник? — спросил Шиб.

— Он двоюродный брат мужа, сын сестры его матери, Камиллы Дюбуа д'Анвер. Мне он тоже приходится родственником по линии двоюродной бабушки, Эжени Фонтэн д'Орон.

Опять эти дворянские имена. Чертова уйма дворян-католиков, связанных семейными и брачными узами... Ладно, ему-то что?..

— Он работает с трудными подростками, — продолжала Бланш. — Много времени проводит в разъездах. Это он занимался доставкой... для Элилу,.. Жан-Юг был так занят...

Может быть, заговорить о погоде? Но нет, уже поздно. Бланш поднесла к глазам платок и отвернулась.

В наступившей тишине Энис продолжала лепетать:

— Ну не плачь, Банни, ты тоже попадешь на небо! Мы все попадем на небо и уст'гоим там пикник вместе с Элилу!

Кошмар какой-то! Он наяву проваливался в чужой кошмар. Бьющаяся жилка на шее, дрожащие губы... Черт, нельзя оставлять ее в таком состоянии!

Шиб резко поднялся, и Энис испуганно отпрянула.

— Может быть... хотите.,, я позову Айшу? — пробормотал он, склонившись над Бланш и положив руку на спинку ее кресла, возле вздрагивающих плеч.

— Нет, все в порядке, спасибо.

Шиб выпрямился и снова сел на место, успев перехватить ледяной взгляд Шарля, устремленный на него. Мальчишка невинно захлопал глазами и сделал вид, что углубился в свои записи. Луи-Мари исчез. Аннабель была всецело поглощена своей электронной игрушкой.

— Ты плохой! — закричала Энис, колотя кролика головой о землю. — Плохой, плохой, плохой!

Не выпить ли нам еще чаю, а, Шиб? Он снова наполнил свою чашку, не глядя на Бланш. Она перестала плакать и скомкала платок в тонких пальцах — на одном из них поблескивало скромное обручальное кольцо. Сколько сейчас может быть времени? Шиб не осмеливался посмотреть на часы. Наконец ему удалось украдкой взглянуть на них. 18.22. Андрие, кажется, собирался вернуться к восьми вечера? Нет, невозможно, ему не выдержать столько времени рядом с этими нервными детьми и их убитой горем матерью. Шиб слегка пошевелился, собираясь подняться.

— Когда Леон утонул, я хотела покончить с собой.

Шиб почти рухнул обратно в кресло. Бланш произнесла эти слова, не поворачивая головы, словно обращаясь к папоротнику в горшке. Что ей сказать? Сознает ли она вообще его присутствие?