Онлайн книга «Цирк проклятых»
|
Кажется, я перестала дышать. Всей кожей я ощущала ток своей крови. В голове зашумело. Нет. Я не упаду в обморок. Никогда не падала и не буду! Наконец я смогла сказать: – Ты мертвец. Его улыбка исчезла. – Нет, я не мертвец. – Я видала, как Оливер вырвал тебе горло. Я и сейчас это видела в каком-то слое сознания. Я видела, как он ловит ртом воздух в предсмертных судорогах. Оказалось, что я могу сесть. Я охватила себя руками, и игла капельницы шевельнулась под кожей, натянув пластырь. Это было реально. Больше ничего реальным не казалось. Он поднял руку к горлу и остановился. Было слышно, как он нервно сглотнул слюну. – Ты видела, как Оливер разорвал мне горло, но это меня не убило. Я вглядывалась в него. Пластыря на щеке не было. Порез зажил. – Ни один человек не выжил бы, – тихо сказала я. – Я знаю. И виду у него был неимоверно печальный. Страх передавил мне горло, почти не давая дышать. – Кто ты такой? – Я ликантроп. Я покачала головой: – Я знаю, как движется ликантроп, какой он на ощупь. Ты не из них. – Нет, я ликантроп. Я все качала головой: – Не может быть. Он подошел к кровати. Цветы он держал неуклюже, будто не знал, куда их девать. – Я второй после вожака стаи. И могу сойти за человека, Анита. Я это очень хорошо умею. – Ты мне лгал. Он покачал головой: – Я не хотел этого делать. – Зачем же делал? – Жан-Клод приказал мне тебе не говорить. – Почему? Он пожал плечами: – Думаю, потому, что знал, как ты их терпеть не можешь. И что ты не прощаешь обмана, он тоже знает. Неужели Жан-Клод намеренно пытался помешать нашим отношениям? Наверняка. – Ты спрашивала, что держит меня при Жан-Клоде. Это оно и есть. Вожак моей стаи одолжил меня Жан-Клоду с условием, что никто не узнает, кто я. – Почему с тобой такой особый случай? – Люди не любят, когда ликантропы учат детей, да и кого угодно, если на то пошло. – Ты вервольф. – Разве это не лучше, чем быть мертвецом? Я смотрела на него в упор. Все те же безупречно-карие глаза. Падающие вокруг лица волосы. Я хотела попросить его сесть, провести пальцами по волосам, чтобы отвести их с этого чудесного лица. – Да, это лучше, чем быть мертвецом. Он выдохнул, будто до того задерживал дыхание. Улыбнувшись, он протянул мне цветы. Я взяла их, потому что не знала, что еще с ними делать. Это были красные гвоздики и туманом лежащие на них матиолы. Гвоздики пахли, как пряность. Ричард – вервольф. Второй в стае после вожака. Может сойти за человека. Глядя на него в упор, я протянула руку. Он взял ее, и ладонь его было теплой, твердой, живой. – Ладно, понятно, почему ты не умер. Почему жива я? – Эдуард делал тебе массаж сердца и искусственное дыхание, пока не прибыла “скорая”. Врачи не знают, отчего произошла остановка сердца, но непоправимых повреждений не было. – Что вы сказали полиции о телах? – Каких телах? – Брось, Ричард. – Когда полиция приехала, лишних тел не было. – Публика все видела. – А что было правдой, а что иллюзией? От публики полиция услышала тысячи разных версий. Они подозревают, но доказать ничего не могут. Цирк закрыт, пока власти не убедятся, что он безопасен. – Безопасен? Он пожал плечами: – Или опасен не более обычного. Я высвободила руку и снова двумя руками поднесла букет к лицу. – А Жан-Клод… жив? – Да. Меня охватило чувство огромного облегчения. Я не хотела его гибели. А, черт! – Значит, он все еще Мастер города. И я связана с ним. – Нет, – сказал Ричард. – Ты свободна. Жан-Клод велел тебе это сказать. Метки Алехандро вроде как отменили его собственные. Как он сказал, ты не можешь служить двум Мастерам. Свободна? Я свободна? Я уставилась на Ричарда: – Не может быть, чтобы это было так легко. – Это ты называешь легко? – рассмеялся Ричард. Я подняла глаза и не сдержала улыбки. – Ладно, это не было легко, но я не думала, что хоть что-то, кроме смерти, может избавить меня от Жан-Клода. – Ты довольна, что этих меток больше нет? Я открыла рот, чтобы сказать “конечно”, но остановилась. Что-то было очень серьезное в лице Ричарда. Он знал, что значит, когда тебе предлагают силу. Что значить быть с монстрами. Страшно и чудесно. И все же я сказала: – Да. – В самом деле? Я кивнула. – Энтузиазма не замечаю, – сказал он. – Я знаю, что должна прыгать от радости, но сейчас я просто опустошена. – Ты много пережила за последние дни. Некоторая оглушенность вполне естественна. И почему я не была счастлива избавиться от Жан-Клода? Почему я не испытывала облегчения, узнав, что я не его слуга? Потому что мне будет его не хватать? Глупо! Смешно! Истинно. Когда о чем-то думать трудно, думай о чем-нибудь другом. – Итак, теперь все знают, что ты вервольф. – Нет. – Тебя положили в больницу, и ты уже выздоровел. Они, я думаю, догадались. – Жан-Клод спрятал меня, пока я не выздоровел. Сегодня я первый день как вышел. – Долго я была без сознания? – Неделю. – Ты шутишь! – Три дня ты была в коме. Врачи все еще не знают, почему к тебе вернулось самостоятельное дыхание. Я подходила к краю великого Вовне. Но не помню туннеля света или голосов. Вроде как меня обдурили. – Я ничего не помню. – Ты была без сознания, тебе и не полагается ничего помнить. – Слушай, сядь, пока у меня шея не заболела на тебя смотреть! Он подтянул кресло и сел возле кровати, улыбаясь мне. Хорошая у него улыбка. |