Книга Гвардеец Гора, страница 84 – Джон Норман

— Я хорошо знаю это, господин, — ответила она. — В этом мире даже закон, поскольку я рабыня, отдает меня в полную власть тебе.

— В полную власть любого господина, — уточнил я, — кому ты можешь по закону принадлежать.

— Да, господин, — вздрогнула она. — Но вся моя надежда на то, что ты будешь добр ко мне.

— Я посмотрю, будешь ли ты хорошо служить, — сказал я.

— Я буду служить хорошо, — уверила она. — Я думаю, ты обнаружишь, что девушка, которую ты знал на Земле, теперь закованная в ошейник на Горе, сможет показать тебе чудеса службы.

— Покажи это сейчас.

— Немедленно и любым способом, как господин пожелает, — ответила она.

* * *

Она лежала на животе, опершись на локти, рядом со мной. Я лежал на спине, глядя на потолок.

— Несколько ошейников сегодня были сняты, — сказала она, — ошейники Ширли, Лолы и Пегги.

— Чтобы вскорости быть замененными на другие, — заметил я.

— Мой ошейник не был снят, — проговорила она, — ты оставил меня.

— Да.

— Я думаю, что нравлюсь тебе… Ты бы мог отвести меня на рынок и продать. Ты легко мог бы сделать это. Ты — горианский господин. Но ты так не сделал. Я думаю, что, возможно, я нравлюсь тебе.

— Возможно, — ответил я.

— Это не будет подвергать опасности наши отношения, как ты думаешь? — спросила она.

— Не думаю, — отозвался я.

— Ты богатый, не правда ли? — продолжала спрашивать она.

— По горианским меркам, думаю, да, — ответил я.

— Ты мог бы купить много девушек? — снова спросила она.

— Да, — подтвердил я.

— Но я единственная девушка в доме, — многозначительно сказала она.

— В данный момент, — согласился я.

— О! — произнесла она.

Я рассматривал ее, улыбаясь.

— Я постараюсь быть такой, что ты не испытаешь ни нужды, ни желания иметь других, — сказала она.

— Ты думаешь, что сможешь выполнять работу и обеспечивать любовь и службу нескольких рабынь, безымянная рабыня? — спросил я.

— Да, господин, — горячо ответила она, — да, тысячу раз да!

— Я дам тебе возможность доказать это.

— Я больше ни о чем не прошу.

— Тебе нужно обучение, — сказал я.

— Обучи меня! — воскликнула она. — Обучи меня, без жалости, жестко, по твоим стандартам и к твоему удовольствию.

— Я так и сделаю, — спокойно ответил я.

— Да, господин, — сказала она, дрожа.

* * *

Я держал ее в своих руках, глядя ей в глаза. Она с любовью смотрела на меня.

— Мне не нужно ни о чем беспокоиться в течение пяти дней, — сообщил я ей. — Я думаю, это дает нам время познакомиться поближе.

— Мне казалось, что мы уже довольно хорошо знакомы, господин, — улыбнулась она, — и близко.

— Я даже не знаю твоего имени, — заметил я.

— Ты еще не дал мне имени, — рассмеялась она.

— Я хочу знать миллионы вещей о тебе, — проговорил я.

— Я твоя закованная в цепи рабыня, — сказала она. — Что еще тебе надо знать?

— Все, — сказал я.

— Способности моего языка и пальцев? — спросила она.

— Все, — повторил я, — даже твои мельчайшие движения и самые простые вещи.

— Ты хочешь владеть всей мной, не так ли? — снова спросила она.

— Я и так владею всей тобой, — ответил я. — Только теперь мне становится любопытно узнать, чем я владею.

— Ты желаешь исследовать природу твоей собственности? — спросила она.

— Да, — подтвердил я.

— Я — девушка и рабыня, и я люблю тебя, — сказала она.

Я поцеловал ее.

— Я могу сообщить тебе мои размеры, — продолжала она, — и размер моего ошейника, и размеры моих браслетов для запястий и лодыжек, которые будут мне впору. Меня заставили запомнить эти вещи перед моей первой продажей.

— Я испытываю искушение увлечься тобой, — произнес я.

— Рабыней? — спросила она.

— Несомненно, — сказал я, — мысль, конечно, глупая.

Она внезапно вытянула губы и поцеловала меня сильно и нежно, довольно бестолково, почти в отчаянии.

— Я почти таю от любви к тебе, мой господин, — проговорила она. — Я знаю, что моя воля ничего не значит, но я прошу овладеть мной.

Тогда я снова, на этот раз нежно и не спеша, овладел ею.

* * *

Я посмотрел на спящую девушку, свернувшуюся на мехах любви, такую маленькую и соблазнительную, в тяжелом ошейнике, прикованную к кольцу для рабынь.

В комнату просачивался свет утра, пробиваясь сквозь ставни. Снаружи было тепло и ярко. Мы допоздна спали. Я спускался вниз за едой. Я мог слышать птиц в саду.

Я толкнул ее в бок.

— Просыпайся!

— Ой! — сказала она, гремя цепью.

— Поза! — приказал я.

Она быстро приняла позу угождающей рабыни на мехах любви, подняв голову вверх, с прямой спиной, сидя на пятках, руки на бедрах.

— Ты ударил меня, — сказала она.

Я надел на нее наручники, заведя руки за спину, ударом свалив ее на бок на меха любви. Она посмотрела на меня с мехов, широко открыв глаза, с окровавленным ртом. Затем снова приняла позу угождающей рабыни.

— Прошлая ночь, — проговорила она, — ничего не значила? Конечно, ты любишь меня.

— Молчи, рабыня, — приказал я.

Я поднял кнут.

— Меня накажут кнутом? — спросила она.

— Если мне захочется, — ответил я.

— Да, господин, — сказала она.

Я протянул ей кнут со сложенными кистями. Она поцеловала его, содрогнувшись, и я положил его на Кровать.

Я пододвинул к ней бронзовый горшок. Дойдя до конца своей цепи, она могла достать его.

— Оправься, — велел я ей, — лицом ко мне.

— Да, господин, — сказала она и, пятясь к горшку и присев над ним, сделала свои дела.

Я наслаждался, что заставил ее совершить этот простой, обыденный акт в моем присутствии.

— Я — рабыня, не так ли?

— Да, — ответил я.

Затем я отодвинул горшок в сторону и дал ей миску воды и тряпку, чтобы она могла освежиться. Когда она сделала это, я убрал миску и тряпку в сторону. Тогда она снова встала на колени в позу угождающей рабыни. Тяжелая цепь свисала у нее между грудей.