Онлайн книга «Мои враги»
|
– Все будет нормально, – серьезно сказал Тишкин. – И ты с телом. И тело с тобой. Давай выпьем. – Мне немножко можно, – согласилась Алина. – Даже полезно. Организм, говорят, сам вырабатывает алкоголь. Они выпили. Тишкин положил на хлеб ветчину. То и другое было свежим. – Откуда в провинции свежая ветчина? – удивился Тишкин. – У нас деревенские сами готовят и в магазин сдают. – Фермерское хозяйство, – сказал Тишкин. – Как в Америке... Они ели и углубленно смотрели друг на друга. – Как же ты одна? – произнес Тишкин. – Почему возле тебя нет близких? – А где я их возьму? Я сирота. Да мне и не надо никого, одной лучше. Что толку от подруг? Пожалеют притворно, а по большому счету всем до болтов. Будут рады, что рак не у них, а у меня. – Хорошие у тебя подруги... – Умирать легче с посторонними. Они нервы не мотают. Ты их нанял, они делают работу. – А деньги у тебя есть? – Пока есть. Каравайчук дал. – Молодец. Хороший человек. – У города спер, мне дал. Считай, социальная поддержка. – Мог бы спереть и не дать, – заметил Тишкин. В окно ударилась птица. – Плохой знак, – испугалась Алина. – Плохой, если бы влетела. А она не влетела. Помолчали. – Ты меня помнила? – спросил Тишкин. – А как ты думаешь? – Не знаю. – Ты единственный человек, с кем мне было бы не страшно умереть. Я легла бы возле тебя и ничего не боялась. Это было признание в любви. Тишкин поднялся. Подошел к ней. Алина встала ему навстречу. Обнялись. Он прижал ее всю-всю... Потом сказал: – Давай ляжем... – Одетыми. Хорошо? – Как хочешь. – Да. Так хочу. Чтобы рак не переполз. – Он не ползет. Он пятится. Они легли на диван. Одетыми. Тишкин нежно гладил ее острые плечи, руки, лицо. Он любил ее всей душой – жалел, желал, протестовал против ее судьбы. Зачем понадобилась Создателю эта невинная жизнь, такая молодая, такая цветущая... Тишкин ласкал тихо, осторожно, боясь перейти какую-то грань. Никогда прежде он не испытывал такой надчеловеческой остроты и нежности. – Я тебя не брошу, – сказал Тишкин. – Я тебя брошу, – ответила Алина. – Почему? – Потому что я умру. – Этого не будет. Я этого не хочу. – Дело не в тебе. – Во мне. Ты меня мало знаешь. Алина приподнялась и посмотрела на Тишкина. А вдруг... Тишкин честно встретил ее взгляд. – Ты никогда не умрешь, – поклялся он. – Ты будешь жить дольше всех и лучше всех. Ты будешь здоровая, счастливая и богатая. Алина опустилась на подушку. – Говорят, тело временно, а душа бессмертна, – проговорила она. – Наоборот. Тело никуда не девается, просто переходит в другие формы. А вот душа... Тишкин задумался над ее словами. И вдруг уснул. Они спали долго: остаток ночи и половину следующего дня. Тишкин никуда не торопился. Просмотр должен был состояться довольно поздно, в каком-то Доме культуры. Тишкин успел сделать влажную уборку. Протирал от пыли все поверхности, включая карнизы. – Ты хорошо ползаешь по стенам, – одобрила Алина. – Как таракан. * * * Прошли годы. Тишкину исполнилось сорок лет. Он их не праздновал. Говорят, плохая примета. Сорок лет, а он так и оставался в начинающих, подающих надежды. Уже вылезли из-под земли новые начинающие, двадцатисемилетние режиссеры. Они открывали новую эру, а Тишкин начинал вянуть, не успев расцвесть. Новые времена оказались хуже, циничнее прежних. Раньше был идеологический барьер, теперь – финансовый. Есть деньги – иди и снимай что хочешь и как хочешь. А нет денег – сиди дома. Тишкин и сидел. Дочке исполнилось 13 лет. Готовая девица. Любила петь и переодеваться. И еще она любила своих папу и маму. А папа и мама любили ее. Иначе просто не бывает. Тишкин мечтал снять кино по Куприну. Его литература была абсолютно кинематографичной, просилась на экран. Куприн – несправедливо забытый, с крупицами гениальности, сильно пьющий, безумно современный. Типично русский писатель. Тишкин взял несколько его рассказов, перемешал их, как овощное рагу, и сделал новую историю. Он знал, как это снимать. Будущий фильм снился ночами. Не давал жить. Фильм – дорогой. Костюмы, декорации, хорошие актеры. Снимать дешево – значит провалить. Требовалось полтора миллиона. А где их взять? Государство не давало. У государства – свои игры. Свой бизнес. Кому нужен выпавший из обоза Тишкин? Он, конечно, подавал надежды – хорошо. Любит семью – прекрасно. Хороший парень. И что? Мало таких хороших парней, голодных художников? Барахтайся сам как хочешь. Жена Лена оказалась добытчицей. Из тихой девочки превратилась в тихий танк. Вперед и только вперед. При этом – бесшумно. Работала в турагентстве. Зарабатывала на жизнь. Отсылала домочадцев в Турцию и Грецию. Они возвращались загорелые и веселые. Последнее время ездить стало стрёмно: тут землетрясение, там цунами, и в довершение – террористические акты. Но Россия – страна непуганых дураков. Ездят, ничего не боятся. Авось пронесет. Турагентство крутилось на полную катушку. В этом году Лена решила отправить мужа в Израиль, на Мертвое море. Концентрация соли – убойная. Соль вытягивает из человека все воспаления. Грязь делает чудеса. Муж дороже денег. Зачем тогда зарабатывать, если не тратить. Лена заказала путевку в отель с названием «Лот». Тот самый библейский Лот, который проживал с семьей в Содоме и Гоморре. * * * Тишкин летел три часа. Потом ехал через весь Израиль на маленьком автобусе, типа нашей маршрутки. Маршрутка в дороге сломалась. Ждали, когда пришлют другую машину. Шофер-бедуин слушал музыку. Туристы сидели и ждали, как бараны. Тишкин с горечью отметил, что везде бардак. Бедуин обязан был проверить машину перед рейсом. Но не проверил. Сейчас сидит, нацепив наушники, и качает в такт круглой семитской башкой. Один из русских туристов вознамерился набить бедуину морду, но другие отговорили. Сказали, что здесь это не принято. Явятся полицейские и оштрафуют либо вообще задержат. И отпуск пойдет насмарку. Бедуин не стоит таких затрат. Бедуин продолжал слушать музыку. Он не понимал русский язык. Но напряжение передалось, и он стал выкрикивать что-то агрессивное на непонятном языке. Похоже, он матерился. |