Онлайн книга «Просто свободный вечер»
|
– Инженерию свою бросил. В бармены пошел. Их там маникюр делать заставляют. – Доволен? – Чуть не посадили. Я его выручил через отца. За четыре куска. – Отец знает? – Про что? – Про то, что ты за его спиной взятки берешь? – Да ты что? Ему это и в голову не приходит. Я в прошлом месяце еще четыре куска наварил. Одному квартиру сделал. – Как отец? – Все такой же. Спрашиваю: как дела? А он про посевную, про отчеты, как сводка в последних известиях. Вкалывает, как зверь. По шестнадцать часов в сутки. Как при Сталине, так и при Брежневе. Для него ничего не меняется. По-моему, он и не заметил, что тридцать лет прошло. – Как муравей, – задумчиво сказал Алексей. – Он не муравей. Он – хозяин края. Муравей – это ты. – Я мамонт, – задумчиво сказал Алексей. – А ты – клоп. У нас реликтовая семья. – Почему я клоп? – не понял Володя. – Присосался к чужим деньгам. – Я не беру у людей последние деньги. Я беру у них лишние деньги, которые они сами хотят мне дать. – А вот мне никто не предлагает лишние деньги. Странно. – У меня есть к тебе одно выгодное дело, – оживился Володя. – Ага… Дело лет на восемь. – Да нет. Твоя Ленка в университете преподает. Надо девочку одну принять. Золотая медаль. Ей только два экзамена сдать. Фамилию не помню. На «швили» окончание. Пять кусков дают. Ни за что, в общем. Делать почти ничего не надо. – Не будет Ленка этим заниматься. И я не буду, – отказался Алексей. Пауза. Братья глядят друг на друга. – Знаешь, почему у тебя в спальне лампочки нет? – спросил Володя. – Перегорела. – А почему новую не вкрутите? Знаешь? Алексей молчит. – Потому что твоей Ленке смотреть на тебя неудобно. Ты уже давно ей не муж, а сыночек старшенький. Студентик. Со стипендией в пятьдесят рублей. – Почему пятьдесят? Я сто восемьдесят зарабатываю. – Из них треть ты тратишь на бензин, а другую треть на обеды и сигареты. – Может быть… Не считал. – А чего тебе считать? Ленка посчитает. И чего не хватит – у отца возьмет. Хорошо еще, есть у кого взять. А если нет? Где возьмешь? – Манна с неба упадет. – Ты всегда на манну с неба рассчитывал. И как ни странно, она всегда тебе падала. – Я везучий… Везунчик. – Ты думаешь, почему ты в семье все время орешь? Потому что у тебя авторитета не хватает. Ты его криком поднимаешь. А мужчина вообще не должен орать. Он должен только посмотреть. Пауза. Алексей подходит к роялю. Играет одним пальцем. – Вова, я хочу тебя попросить: женись на Ленке. – На какой Ленке? – На моей жене. – Но она мне не нравится. – Мало ли что не нравится? Надо. Я хочу, чтобы у моей дочери вместо отца был не чужой дядя, а родной. – А ты? – Я уезжаю. Насовсем… – Куда? Алексей молчит. – Куда ты уезжаешь? – В Северный приют. – Зачем? – Там хорошо. Как в раю. – Хорошо приехать и уехать. А жить там… – Ну почему? Халид живет. – Халид на кладбище альпинистов… Я ему чеканку на памятник сделал. – Как?.. – поразился Алексей. – Под лавину попал. – У гор свои законы, – проговорил Алексей, как бы заступаясь за горы. – Их нельзя нарушать. – Это не он нарушил. Туристы. А погиб он. – Значит, Северного приюта нет? – Твоего Северного приюта нет. Но для тех, кому двадцать, он, наверное, есть. Володя выходит из комнаты. Возвращается с прекрасной чеканкой. – Твоя? – не верит Алексей. – А чья же? – Потрясающе! – Да. Мне тоже нравится. Жалко продавать. – Оставь ее на мой памятник. – Дурак… – не принял шутки Володя. – Ты молодец! Здоровый, талантливый, удачливый. Живи вместо меня. – Тарасу Шевченко кто-то сказал, не помню кто: «Який ты молодэць, Тарасю, яки ты вирши пышешь, як граешь, а малюешь як…» А он ответил: «Кохання не маю». Так и я. Кохання не маю. Любви нет у меня. – У тебя? – не поверил Алексей. – То, что ты думаешь, это не то. Я сам любить хочу. Дать счастье. – Дай счастье моей жене. Я не смог это сделать. Выручи, как брат брата. – Да не нравится она мне, – возмутился Володя. – Зануда она. – Это я сделал ее такой. А она замечательная. На экране идет заграничная жизнь. Нинка в наушниках стоит посреди зала перед микрофоном, озвучивает западную звезду. Здесь же в темноте режиссер дубляжа, звукооператор. Затаили дыхание. Идет запись. – Я люблю тебя, – говорит герой героине. – Но в данном случае это не имеет никакого значения, – отвечает звезда Нинкиным голосом. Открывается дверь, входит Алексей. Все встрепенулись, машут руками на постороннего. Но он подходит к Нинке, берет ее за руку и ведет из зала. – Извините, пожалуйста, – говорит он режиссеру. – Мы ненадолго. Выходят в маленький холл. Вокруг люди. Поэтому разговаривать, вернее, ругаться, приходится шепотом. – Я прошу тебя, выслушай меня, – попросил Алексей. – Не буду тебя слушать. О чем тут можно еще говорить? Удрал с ведром. И ведро, кстати, украл. Где мое ведро? – При чем тут эти мелочи? – Не мелочи. Мне мусор некуда класть. Я его в коробочку из-под торта собираю. Верни мне ведро. – Нина, ну что за базар? – Это не базар. Это принципиально. Я больше ничего общего иметь с тобой не хочу. Я думала, что есть все и есть ты. Я думала: у тебя нет денег, но есть душа – чистая, как воздух на Северном приюте. А оказывается, и ты как все. Потребитель. Пришел, отщипнул от пирога любви и удрал через клозет. – Нина, замолчи! – Ты думаешь, если я бесхозная, если у меня нет мужа, значит, на мне можно качучу танцевать? А вот фига! – Замолчи! – Я сама есть у себя! Я у себя есть! А ты… Тебя у тебя нет! Совместитель. Хочешь везде успеть и везде опаздываешь! Крутишься, как собака за собственным хвостом. |