Онлайн книга «Последний рубеж»
|
– Отчего же, понимает. Просто… – Брезгует? – …считает, что на земле муллватов нужно говорить на муллватском. Всем. Даже Носителям Базо… – Подруга, я тебя умоляю, давай не будем! – остановил Влад Тыяхшу. – Ладно, давай не будем, – согласилась девушка. – Тогда сам не подначивай. – А чего я такого сказал? Тыяхша тронула коня и пробурчала: – «Вежливые, не вежливые». Какие есть. Разные. Не все из нас ваш Открытый заканчивали. Влад, подзадорив шлепком Пыхма, нагнал ее и попытался объясниться: – Не ворчи, подруга. Просто я-то думал, что Охотники – особая каста. Элита. Отборные люди. – Отборные и есть. Только не в том смысле, какой ты в это слово вкладываешь. – А в каком тогда? – В том, что не Охотники браслеты себе выбирают, а браслеты Охотников. Понимаешь? Не мы браслеты, а браслеты нас. И они не смотрят на ум, пол, образование, благородность рода и размер кошелька. – А на что они смотрят? – Не знаю. И никто не знает. Знали бы, не ходила бы у нас треть города однорукими. С каждым разом браслеты все привередливее становятся. Видишь, некоторые даже без владельцев остаются. И в итоге выбирают странноватых чужестранцев. – Это ты про меня? – Про кого же еще. – Будете, дамочка, выделываться, уйду, – предупредил Влад. – Больно надо с вами нянчиться. Девушка даже глазом не моргнула: – Не уйдешь. – Почему? – Ты солдат. Влад только хмыкнул на это. Что здесь скажешь? Права. Помолчав, поднял руку, показал браслет и спросил: – Скажи, а до меня кто его носил? – Тебе зачем? – покосилась Тыяхша. – Для расширения кругозора. – До тебя Кугро им владел, сын Шломка и Арвыны. – Погиб? – Умер. Така-шалак цапнул. – Темный паук? – Черный. Чернее не бывает. От его яда Кугро и скончался, как это ни странно… – Чего странного-то? Несчастный случай. Бывает. – Кугро всю прошлую Охоту от первого заката да последнего рассвета прошел, сорок пять Зверей успокоил, а от укуса какого-то дурацкого паука не уберегся. Вот это и странно. И жаль. – Жаль, – посочувствовал Влад. – А ты сама много Зверей успокоила? Тыяхша посчитала в уме, потом сказала: – В эту Охоту уже девять. – А в прошлую? – Двоих. – А чего так мало? – Эта Охота только началась. Еще не успела. А в прошлую… В прошлую я ребенком была. Берегли меня. – Сколько же тебе тогда было? – Пять. – Пять?! А сейчас? – Старуха. Скоро двадцать девять. А тебе? – Мне тридцать четыре. – По вашим земным меркам – мальчишка. – Так точно, мальчишка. Только уже седой. На этом месте (и пространства и времени) разговор внезапно прервался: Пыхм в очередной раз дернулся в сторону, испугавшись выползшей на тропу тени, и на этот раз Влад все же вылетел из седла. Впрочем, приземление прошло благополучно – повалился на тот самый куст, который и отбрасывал треклятую тень. Обошлось без травм. Лишь слегка оцарапал терниями подбородок и нижнюю губу. После этого происшествия Пыхм стал прихрамывать. Оказалось, что во время козлиного прыжка содрал о случайный булыжник подкову с передней правой. Вот из-за этой незадачи первым делом и направились к кузнецу, которого Тыяхша назвала папашей Шагоном. Ну это уже когда наконец-то добрались до Айверройока. Пыльный, безлюдный, будто затаившийся перед бурей городишко несколько удивил Влада своей архитектурой. Не походил Город Безруких ни на один из населенных пунктов Схомии, о которых рассказывали на курсах. Нет, окраины оказались именно такими, какие мелькали на многочисленных слайдах с видами местных поселений: жмущиеся друг к другу одноэтажные халупы из саманных блоков, соломенные крыши, покосившиеся заборы и жалкая утварь во дворах. А вот дальше, через десяток кварталов, пошли добротные дома, сложенные из красного кирпича, с двускатными (покрытыми черепицей) крышами, с окнами, застекленными хоть и мутным, но все-таки стеклом. И тут уже попадались двух – и трехэтажные постройки. Дворики стали попросторней, постройки в них – многочисленнее, каменные заборы – повыше, золотые полосы на косяках и наличниках – пошире. Правда, резала глаза одна странность: чем дальше, тем дома казались древнее. Добротнее, но древнее. Видно было, что стены домов в последние годы ремонтировались из рук вон плохо – не выжженным кирпичом, а все той же навозно-глиняной жижей. И дыры в крышах латались не керамикой, а всякой подручной дрянью. А разбитые окна – пучками сухой травы. Складывалось впечатление, что лучшие свои времена город уже пережил век-другой назад, ныне же просто тихо ветшает. А если что и строилось в его пределах, то на окраинах и донельзя убогое. – А где народ? – спросил Влад через некоторое время у спутницы. С тех пор как въехали в город, им не попалось ни единой живой души. – Час сиесты? – Не знаю, что такое «сиеста», но здесь не принято торчать на улице, – пояснила девушка. – Особенно во время тллонг. – Понятно, – кивнул Влад. – Комендантский час. Тыяхша промолчала. Они скакали по широкой, продуваемой горячим ветром главной улице, от которой убегали влево-вправо узкие проулки. Иные настолько узкие, что конному не проехать. Только пешему пройти. И то боком. В какой-то миг копыта вдруг звонко зацокали, словно по мостовой. И это Влада сильно удивило: – Плиты, что ли? – Ну да, от дома учителя Лоджаха и дальше, – Тыяхша махнула сначала влево, а потом вперед, – дорога каменными плитами выложена. – Кудряво живете, – оценил Влад. – Еще бы всю эту хрень смести. – Что-что смести? – Пыль да песок. Стало бы еще кудрявей. – А может, и деревья вдоль улицы посадить? – прищурилась девушка. Влад ее сарказма не воспринял и пожал плечами: – Почему бы и нет? – Как-нибудь потом. В следующей жизни. Не сейчас. – Ну да, ясен пень, не до того сейчас, – вынужден был согласиться Влад. И, повертев головой, спросил: – А куда ведет дорога? Такая к дворцу должна идти. К древнему. – Эта дорога к храму, – ответила Тыяхша и уточнила: – К Храму Сердца. |