Онлайн книга «Убить Ланселота»
|
– К преславным богам! На вершине Олира! Живущим! Взываю! – вторил ему верзила. Взметнулись болотные огни. Расплескались, зашипели белые молнии, рождая трех призраков. Три волхва под безумной медовой звездой. Три силуэта в бесформенных балахонах – с руками, похожими на сухие ветви. Голову среднего увенчивали оленьи рога. «ВОССТАНЬТЕ, НИЧТОЖНЫЕ!» «Тень-тирьяри-дари! О-рьяри-дари-дари!» – заливались бубны. «Тарам-пам-пам! Тарьяри-пари-пам!» – выщелкивали барабанчики. «ГРЯДЕТ ОН, И ПЛОТЬ ВАША СТАНЕТ ЕГО ПЛОТЬЮ! КРОВЬ – ЕГО КРОВЬЮ!» Коротышка поднял к небу залитое слезами лицо. Рот его распялился в беззвучном крике: – Нне-э-э-эт!! – …Нне м-ма… ма-а… – Соли, ваше магичество? – Пудинга? – Винца накатить? Принять, так сказать, на грудь. Зенки залить, соответственно. К коротышке наперебой тянулись руки с тарелками и бокалами. Лица Дюжинцев светились сочувствием. Еще бы! Все когда-то вступали в клуб. Все проходили испытание. Клубное посвящение жестоко; ритуальный вызов Казначея Пыли кого угодно сведет с ума. И как тут не посочувствовать новичку? – Пей, дорогой! – задушевно вступил баритон. – Когда Исаммет сделал клуб дозволенным и приятным для меня, я неделю пил. Ибо недостойно воинам Востока являть страх перед гяурами. А я явил. Фиолетовый не ответил. Клацая зубами, он принялся глотать вино прямо из кувшина. Об этом дне Бизоатон Фортиссимо, теперь уже верховный шарлатан Тримегистии, мечтал всю жизнь. Дюжина, власть, зверь великий – в его сознании эти понятия сливались воедино. Где одно, там и остальное. И вот – дождался. Кто ж знал, что все это будет так жутко? По щекам коротышки бродили лихорадочные пятна. Взор был дик и беспокоен. – Он идет. Верьте мне. Идет он. – Да идет, идет, – успокоил его женский голос – Вы на исигское не больно-то налегайте, ваше магичество. От него в ушах тенькает… после посвящения-то. – За Фортиссимо, господа! Выпьем! Зазвенели бокалы. Подсвечники сверкали серебряной филигранью, инкрустированная перламутром клепсидра булькала в углу, отмеряя последние мгновения старой эпохи. Короли обожают комфорт. Это хорошо видно по обстановке постоялого двора. На потемневших от времени столах лежат черные в рубиновых разводах скатерти. Блюда и кувшины изображают собой геральдических чудовищ: шипы в разные стороны, когти, зубы. Тронь – порежешься. В этом – стиль Дюжины. Жизнь королевская беспокойна: восстания, заговоры, интриги. Того и гляди с трона скинут. Прихлебывая глинтвейн из кружки, шипастой, как морской еж, король самоуспокаивается. Да и сами посудите. Когда вы беретесь за нож с зубами на рукояти, вам не до сантиментов. Приходится постоянно пересчитывать пальцы, иначе мяса в тарелке окажется больше, чем до того, как вы туда сунулись. После дюжинского обеда любые интриги и дворцовые перевороты кажутся семечками. Вазочка для пирожных уже украсилась редкими рубиновыми каплями. Салатница только готовилась, хищно пощелкивая челюстями, а кофейник вовсю пожинал кровавую жатву. Короли волновались. Впервые за многие годы Дюжина превратилась в Одиннадцать. Из двоих новичков один погиб, а второй повредился рассудком. – Это ужасно, ужасно! – шептались короли. – Несчастный Архитит. – Исаммет дал, Исаммет взял, – лицемерно вздыхал шахинпадец. – Ай-вай-вай! Зачем, башка дурной? Зачем пропасть прыгнул? Кому теперь Махмуд сами люччи ковры продавать? Но больше всех нервничал его преосвященство – бессменный председатель клуба. Взгляд жреца метался по замкнутому кругу. Зарево за окном. Водяные часы в углу. Испуганные глаза коротышки Бизоатона. Вновь клепсидра. Вновь зарево. Опять клепсидра. Клепсидра вызывала у председателя наибольшую тревогу. Вода булькала, колесики проворачивались, но стрелки застыли почти вертикально. Длинная чуть-чуть отставала от короткой. До наступления полночи оставалась одна минута. И минута эта тянулась уже несколько часов. – Эй, Лир, – рассеянно позвал председатель. – Подойдите-ка сюда, сын мой. В голосе его не слышалось ничего, кроме аристократической скуки и желания развлечь себя беседой. Но король Лир был незаурядным дипломатом. Его магичество Бизоатон, например, еще в крохотном портшезике под стол ездил, когда Лир занял трон своего отца. Обойдя двух законных братьев, одного незаконного и с полдюжины двоюродных. И это не считая дядей и амбициозных советников. – Ваше преосвященство? – Скажите, Лир… Во время ритуала вы ничего не заметили? Такого… мнэ-э… – жрец пощелкал пальцами, подыскивая слово, – не совсем приличествующего обстановке. – Ваше преосвященство? В глазах короля горело искреннее стремление помочь. А еще – страх, уж его-то старый жрец умел разглядеть в людях. Король покосился на клепсидру. – Вы имеете в виду существо в таком же балахоне, как у нас? – Мм… Пожалуй. – С настоящими рогами? – Да. Если можно так выразиться. – Бледное, со светящимися глазами? – Да, да! – Не видел, ваше преосвященство. Темно было. – Жаль, сын мой. Очень жаль. Вы не находите, что здесь несколько душновато? – Нахожу, ваше преосвященство. – Тогда выйдем, прогуляемся, сын мой. Наигранно-неспешным шагом они отправились вон из зала. За ними сразу же увязался Махмуд. Догадливость у сынов Востока в крови; одного взгляда на клепсидру хватило, чтобы понять, что происходит нечто странное. Один за другим дюжинцы покидали банкетный зал. Последним выбежал шарлатан: – Часдвена-а-адцатый!… – провыл он. – Часдвенадцатый-двенадцатый-двенадцатый! Когда-а-а?! Когда же… наступит эта трекля-атая полночь?! Заботливые руки подхватили его под мышки. – Он идет! – верещал Бизоатон. – Идет, верьте мне! Иде-оооот!! – В конце концов, это возмутительно, господа, – послышались голоса. – Да кто же идет? Кто?! Кого ты видел? – Меня. Дюжинцы обернулись в замешательстве. Гигантская тень накрыла их – рогатая, растрепанная, дикая. – Он видел меня, – объявил гость. – Приветствую вас, господа правители. Никто не знает, как силы Зла выбирают жертву. Некоторые закономерности все же существуют. Если вы – брюнетка с тонкими нервными губами и обреченностью во взгляде, то пощады не ждите. Опасно также быть прыщавым юнцом. Скептикам очень трудно – тем, что утверждают, будто привидений и живых мертвецов не существует. |