Онлайн книга «Варшава»
|
Оглядываюсь. Контролер спотыкается, падает, орет: – Еще раз поймаю – тебе не жить! Тетя Нина сидит на кухне, читает книгу «Анжелика и король». Я ставлю чайник на плиту. – Ну што там, у институте? – Ничего, все как всегда. А что у вас нового? – Ай, малако апять падаражала. И масла, и смятана. Как жыть, Володя, ты мне скажы, а? Я пожимаю плечами. – Мая пенсия – тысяча. Ну, ты даеш васемьсот за квартиру. А што щас на гэтыя грошы купиш, а? Да, я уборщицай усю жизнь рабила, зарплата малая – сначала на камвольнам камбинате, патом у гастраноме. А муж мой, Саня, памёр у том гаду – трынадцатого наябра буде гадаушчна. У яго и пенсия добрая была, и рабиу ящо – у ахране. А тяпер мне што? Усё гэтые паляки паганые зрабили – Шушкевич и Кебич. Ня любять яны беларусау… – А детей у вас нет? Она махает рукой. – Дочка адна, тры гады, як завербовалась на север, жыве там у этай мерзлате, мне и не пиша дажа. Што яна ёсть, што няма… Чайник закипает, я сыплю в кружку заварку, наливаю кипяток. Открываю старый холодильник «ЗИЛ». Внутри воняет прогорклым маслом. Я достаю колбасу. – Вот вывучышся, станеш рабить, многа зарабатывать… – говорит тетя Нина. – А я скора падохну. Забяры меня к себе, Саня, а? Как я тут без тябе адна? – Она плачет. По стеклу молотит дождь. Светятся окна домов. Уличные фонари не горят: у города нечем платить за электричество. * * * Кузнецов заходит в аудиторию, садится на стул, закинув ногу на ногу. – Вам повезло, можно сказать. Или наоборот – не повезло. Фор хум – хау, как говорят студенты, не знающие английского. Короче, занятия отменяют до конца недели. То есть, вас ждут пятидневные каникулы. Радуйтесь. Иногородние могут навестить своих родных и близких, остальные – весело провести время в столице нашей независимой республики. До электрички – полчаса. Я беру в вокзальном буфете чай. Стакан помечен белой краской, залог – десять рублей. Следующий в очереди – лысый мужик в кожаной куртке. Он достает кошелек, полный долларов и белорусских, вытаскивает «медведя», сует буфетчице. – Бутерброд с колбасой и чай. Подают электричку, люди, отталкивая друг друга, кидаются занимать места. В дверях – давка. Я захожу в вагон одним из последних. Свободных мест нет. На синих дерматиновых сиденьях – плохо одетые люди со скучными тупыми лицами. Я прислоняюсь к боковине сиденья, достаю «Игру в бисер» Гессе, начинаю читать. По вагону, расталкивая стоящих, идет бухой солдат в расстегнутой шинели. Он наклоняется мне к уху, от него пахнет водкой. – Выпить ни хуя нет? Я мотаю головой. – Ты не сцы, я заплачу. У меня бабки есть. Он показывает комок смятых «зайцев». Я опять мотаю головой. За окнами темно. Многие уже вышли. Я сажусь на свободное место. Свет тусклый, глаза устают. Я закрываю книгу. В окнах ничего не видно, кроме нерезких искаженных отражений. В углу вагона, у дверей в тамбур, сидит на полу бомж. Рядом – его хозяйство в пластиковых пакетах и коробке от бананов. С лязгом открывается дверь, заходит мужик в светло синей форме. – Приготовили билеты для проверки. Я вскакиваю, хватаю сумку, бегу к выходу с другой стороны. В тамбуре курит дед в телогрейке. Электричка тормозит, двери открываются. Я выпрыгиваю. Темнота. В будке станции светится окошко кассы. Я бегу вдоль электрички в сторону, откуда пришел контролер, вскакиваю в следующий вагон. Двери закрываются, электричка трогается. На обоих стеклах набиты надписи «Не прислоняться». Слева «не» содрано. На сиденье напротив меня – мужик. Лет сорок пять – пятьдесят, морщинистое лицо, лысина прикрыта клоком волос, из ноздрей торчат волоски. На полу – пустая бутылка от водки. Мужик говорит: – Вот ты, наверно, студент? – Студент. – Ну, значит, умный, разбираешься во всем. Не то, что мы – старики. – Ни в чем я не разбираюсь. – Ладно, ты не это самое. Ты знаешь, о чем я говорю. Вот ты мне объясни, что такое происходит? Я ни хера не могу понять. А ты? – Что вы имеете в виду? – Ты мне мозги не это самое… Что это за блядство, а? Одни спекулянты, и больше ни хера. Купил за копейку – продал за рубль. Как это, ты мне объясни. Один, блядь, всю жизнь работает, как папа Карло, и ни хуя денег нет, а эти, бля – купил за копейку, продал за рубль… – А что тут такого? Каждый может этим заняться. Даже вы, например. – Ты что, дурной? – А что такое? – Нет, ты, это самое, извини, но я… Ну, выпили, ты понимаешь. И непонятно все. Раньше жили… Все было понятно, получил двести рублей в месяц – и хорошо, а сейчас не поймешь, сколько этих бумажек надо… Ерунду сделали – белки на деньгах, зайцы… Ленин там, Кремль – это ладно, а то зайцев… Или почему сейчас по радио говорят «Паважаныя спадары». Вот ты мне объясни, почему это я вдруг стал «спадар»? Был всю жизнь товарищ, а сейчас, на хуй, спадар. Раньше Москва была столица, и все знали, а теперь? Минск – и столица? Говно этот Минск, говно. Ну что, ты мне объяснишь? – А что я могу объяснить? – Не можешь – тогда сиди и не пизди. * * * Родители кормят меня картошкой с сардельками. Я жую и рассказываю: – Ну, учеба как учеба. Фонетика, грамматика, практика языка. Потом всякие другие предметы – логика, история, психология… Мама спрашивает: – Тебе хоть интересно? – Ну так… Папа говорит: – Да, не повезло тебе – в такое время учиться в другом городе. Надо было поступать здесь у нас – все бы намного проще было… Мама недовольно смотрит на него. – А что ты как отец что сделал, чтобы ему там легче было, а? – А что я мог сделать? Захотел – поехал учиться. А мы – чем сможем… – И чем ты сможешь, хотела бы я знать? Слава богу, что поступил на бесплатное, а если б не прошел… Где взять сорок тысяч в год? И так всю сберкнижку на репетитора отдали. Поступить – поступил, а как он там жить будет, не представляю себе. – Все живут, не один я приезжий. Найду работу… – Много ты нашел? Сейчас кругом сокращения, да и студентов брать не хотят. Лучше думай про учебу, на жизнь мы тебе будем давать. – Не надо мне денег. Сам заработаю. Отец поддакивает: – Правильно говоришь. Надо быть оптимистом. А ты, Лариса, так не настраивай его, что все плохо… |